Тем не менее он чувствовал себя беззащитным, когда они с Лаурой пересекали площадку между домом и отдельно стоящим гаражом. Лаура показала на дверь ближе к краю здания:
— Вход в комнату Мануэло через ту дверь и вверх по лестнице, но ты вряд ли найдешь его там.
— Я и не рассчитывал.
На стене рядом с дверью была еще одна клавиатура.
— Еще один дурацкий код? — Грифф нетерпеливо взмахнул рукой, и Лаура набрала последовательность цифр. Дверь открылась с металлическим щелчком. Они проскользнули внутрь. Грифф затворил дверь и услышал, как сработал замок.
— Не включай свет, — сказал он, почувствовав, что она шарит по стене в поисках выключателя. — Ты приехала забрать вещи из дома, а не из гаража.
Гриф снял с полицейской портупеи маленький фонарик и включил его. Он направил луч себе под ноги, но мог видеть Лауру в отраженном свете.
— Лаура. У тебя правда будет ребенок?
Судя по выражению лица Лауры, вопрос застал ее врасплох. Она несколько секунд пристально смотрела на Гриффа, а потом едва заметно кивнула.
Он почувствовал, как его грудь распирает изнутри. Он никогда не испытывал подобных ощущений и не знал, как это назвать. Что-то вроде высшего удовлетворения. Нечто прямо противоположное тому, что он чувствовал недавно в мотеле, вспоминая свою жизнь.
Грифф посмотрел на живот Лауры, но не увидел никаких изменений. Конечно, еще рано.
Ему хотелось знать, вспоминает ли она — как вспоминал он — об их последнем свидании, когда он протянул руку и закрыл дверь у нее за спиной. Разве могли они предвидеть, какие катастрофические последствия будет иметь это простое движение? Их прежняя жизнь закончилась. Началась новая.
Он вновь посмотрел ей в лицо. Их взгляды встретились. Это теплое и тесное помещение, где они стояли, внезапно показалось ему очень маленьким и лишенным воздуха. Он не осмеливался сделать глубокий вдох, боясь нарушить окружившую их тишину, полную смысла.
Он понимал, что должен что-то сказать женщине, носившей в себе его ребенка, но не знал, что, и поэтому просто продолжал смотреть ей в глаза, пока она не отвела взгляд.
Он коснулся ее подбородка и поднял ее голову, заставив снова посмотреть ему в глаза.
— Я попаду в камеру смертников, если не найду Мануэло Руиса. Понимаешь?
— Нет, не понимаю, — она медленно покачала головой и добавила уже более твердо: — Мануэло боготворил Фостера. Он не мог…
— А я мог?
Она пристально посмотрела ему в глаза, а затем дернула головой и плечами, что могло означать как «да», так и «нет». Но даже это малейшее ее сомнение отозвалось в нем острой болью.