Но, по правде говоря, она никогда не задумывалась над внешностью Грейс. Это не было невнимательностью, и она не считала ее ниже себя по положению. Это было всего лишь… ну, хорошо… зачем? Грейс всегда была рядом. Как нечто постоянное и надежное в жизни. Самая близкая подруга Элизабет, трагически осиротевшая и затем принятая вдовствующей герцогиней.
Тут Амелия поправилась. Принятая — это, возможно, эвфемизм. На самом деле свое содержание Грейс отрабатывала тяжким трудом. Несмотря на то, что она не выполняла черную работу, время, проведенное с вдовствующей герцогиней, утомляло ее не меньше.
Амелия знала это по себе.
— Я уже оправилась, — сказала Грейс, — только, боюсь, немного устала. Я плохо спала.
— Что случилось? — спросила Амелия, решив, что нет никакого смысла притворяться, что она их не слышит.
Элизабет чуть не пихнула ее.
— На Грейс и вдову напали разбойники!
— Неужели?
Грейс кивнула.
— Вчера вечером. На пути домой из ассамблеи.
Вот теперь это становилось интересным.
— Они что–нибудь забрали? — спросила Амелия, поскольку данный вопрос казался очевидным.
— Как ты можешь быть настолько спокойной? — возмутилась Элизабет. — Они угрожали ей оружием! — она повернулась к Грейс. — Да?
— Да, так.
Амелия задумалась. Не над оружием, а скорее над тем, почему ее не охватывает ужас от рассказа. Возможно, она слишком хладнокровна.
— Ты испугалась? — спросила Элизабет, затаив дыхание. — Я бы испугалась. И непременно упала бы в обморок.
— Я бы в обморок не упала, — заметила Амелия.
— Естественно, ты бы не упала, — отрезала Элизабет раздраженно. — Ты даже не ахнула, когда Грейс сообщила тебе об этом.
— На самом деле это звучит довольно захватывающе. — Амелия взглянула на Грейс с большим интересом. — Согласна?
И Грейс, о Боже, она покраснела.
Амелия наклонилась вперед, ее губы подергивались. Румянец мог означать все что угодно, и все это было весьма интригующе. Она почувствовала нарастающее волнение в груди, головокружение, то почти неуловимое чувство, которое всегда появляется, когда пересказывают чрезвычайно пикантную сплетню.
— Итак, он был красив?
Элизабет посмотрела на нее как на безумную.
— Кто?
— Разбойник, конечно.
Грейс поперхнулась, пытаясь сделать вид, что пьет чай.
— Он был красив, — подвела итог Амелия, которая почувствовала себя теперь намного лучше. Если Уиндхем любит Грейс… что ж, по крайней мере, она на его чувства не отвечает.
— На нем была маска, — парировала Грейс.
— Но все же ты можешь утверждать, что он был красив, — настаивала Амелия.
— Нет!
— Тогда его акцент был ужасно романтичен. Французский? Итальянский? — Амелию била дрожь восхищения, она представляла Байрона, совсем недавно ею прочитанного. — Испанский.