И даже дефиниция красного цвета, или то определение, которое даёт ему наука, также спорно и также было создано как конвенция в какой-то момент собравшейся группой людей, которые сказали, что «красный» означает от такой-то частоты до такой-то частоты.
So, “red” is established not at all from the side of the object. “Red” -- it’s established from the mental label, the concept “red.”
«Красный» существует не со стороны этого цвета, в ранге, а со стороны ума, который произвёл такое обозначение.
Nevertheless, if we ask, “What color is this table?” “It’s red.”
Но, в то же самое время – здесь включается тот оборот, который мы обсуждали вчера, – запятая, но, в то же самое время, этот стол красный. С этим все согласятся.
“Is it red?”
Красный он?
“Yes,” we would all agree, if we were “valid cognizers,” it’s called. Somebody who is color-blind might not think that this is red. But that would be contradicted by somebody who had good eyesight.
Итак, в миру мы согласимся, что это действительно красный стол. Мы согласимся с тем, что он красный, являясь верно познающими субъектами. Здесь может среди нас быть дальтоник, который с этим не согласится. Но это, что называется, его проблемы, а мы его оспорим, его точку зрения, являясь верно познающими субъектами.
So, the same thing with your example of the oranges. There are many different varieties of oranges that are found around the world. Some convention decides that this group of different kinds are all called “oranges.” In fact it’s even weirder -- I mean, aside from hybrids and all of that -- because what makes all of these round orange-colored circles that we see in the store next to each other, what makes each of them an orange? Why don’t we have a different word for each one of them? We have groups -- that’s getting into this whole topic of categories. Words are what we use to refer to categories, and then within that category, to items within the category, particulars.
Итак, также нам следует поразмыслить и о том, как в мире воспринимаются различные вариации апельсина. Существует масса сортов апельсина, помимо различных гибридных форм, которые где-то между мандарином и апельсином, и так далее. Являются ли они апельсином? И где эта грань, где конвенция: «апельсин» – «не апельсин»? Задуматься о том, почему, глядя на совокупность этих оранжевых шаров, выложенных на фруктовом прилавке, почему мы не называем каждый из них как-то индивидуально, а для нас всё это – апельсины. И тогда уже встаёт вопрос категорий частного и общего, категорий обобщения и вычленения чего-то как отдельного апельсина в группе, состоящей из отдельных апельсинов..