То же самое верно, точно такой же шлейф негативных эмоций возникает и в отношении внешних объектов, каких-то неодушевлённых объектов, которые мы наделяем подобными невозможными способами существования, делая их какими-то самосущими, делая их какими-то уникальными, ценными или дорогими, нужными нам, привлекательными для нас с их собственной стороны. Не наш ум делает их такими, обозначает их такими, но в них заключено, имманентно присуще им это качество. Это могут быть какие-то объекты, которые мы вожделеем: это может быть наш компьютер, мой компьютер, особенный компьютер. Хотя он и мой, потому что я его купил, но с ним связаны совершенно другие эмоции, чем с каким-либо иным компьютером. И также те часы, например, которыми может забавляться ребёнок, воспринимая как игрушку, – он может действительно их сломать, это может произойти, но мы эмоционируем по поводу этих часов, потому что это наши часы, они дороги нам, это часы, с которыми у нас что-то связано, это часы, которые для нас особенно ценны, которые нам нравятся, которые дороги нам тем-то, тем-то и тем-то. И возникает опять же целый веер всевозможных эмоций, связанных с внешними предметами.
Or we think in terms of a problem, “I have a problem,” and then we think that there is something on the side of the problem that makes it a problem, like it’s this big, horrible ball sitting out there. If it were like that, it should be a problem for everybody and there would be no way to get rid of this problem, because “There it is, sitting!” There is something on its side that makes it a problem. This problem, in terms of, “Yes, there are these difficulties,” and so on, “I label it “a problem,” but it has arisen from causes and circumstances that can be affected and can be changed, so, “no big deal!” There is nothing inherent, findable in it, sitting there, making it a solid problem all by itself, by its own power.
То же самое верно и для таких абстрактных понятий, как проблема или беда. Мы столкнулись с какой-то проблемой, и опять же в нас сильна тенденция овеществлять эту проблему, делать её некой самодостаточной, самобытной сущностью, проблемой в себе. Не проблемой осознанной, или обозначенной, нашим умом, но проблемой как таковой, проблемой в себе. И опять же мы начинаем заботиться этой проблемой, страдать, переживать по поводу этой проблемы точно таким же образом, как будто это какой-то каменный шар: недвижимый, статичный, неизменный, обозначенный как проблема и существующий как проблема. Вместо этого же нам необходимо понимать, что проблема – это тоже нестатичная, переменчивая, совокупность, какая-то сущность, которая во многом порождена нашим умом; явилась в результате взаимодействия каких-то причин, последствий, условий, сопутствующих её появлению; также она может и исчезнуть; и она лишь существует как сущность, обозначенная нашим умом поверх какой-то основы для обозначения.