— Тайный доброжелатель. — И Марков пожал плечами, словно Михеев был излишне навязчив.
— Все равно ведь звонил. Словом меньше. Словом больше. Хотелось бы все это знать, — пробормотал Михеев, намазывая масло на ломтик булки.
Марков промолчал. Он молниеносно съел две порции вареников, запил их бутылкой простокваши и поднялся.
— Ну, я пойду. Подзаймусь кое-чем, — сказал заместитель с преувеличенной озабоченностью.
Михеев кивнул — дело понятное, ступай, если нет времени. В последние дни их отношения стали скованными. Почему-то Марков старался избегать тем касательно Маргасова. И если еще иногда обращался сам по поводу подследственного, то только потому, что был образцовым службистом.
Вернувшись к себе, Михеев разделся и пошел к заместителю.
Марков любил антураж. И на этот раз он украсил дверь запиской «Не входить!». Она держалась на полудюжине кнопок и впечатляла.
Шел уже четвертый день допроса Маргасова, но дело не двигалось с места. Сегодня тоже ничего не принесло. Михеев заметил это с первого взгляда.
Маргасов сгорбился на одиноком стуле и тупо смотрел на свои разношенные туфли, из которых изъяли шнурки. От этого туфли казались домашними. В таких, отслуживших срок, ходят в комнате, и они уютны, точно шлепанцы.
За столом скучал молоденький следователь прокуратуры Протокол, лежавший перед ним, сиял нетронутой белизной, и следователь, стараясь развлечься, обводил чернилами числа в календаре. А Марков расхаживал по кабинету, сцепив за спиной крепкие руки.
— Маргасов, я не понимаю вас, — задушевно говорил заместитель. — Вы не мальчик, свой человек на допросе. И стаж у нас, пожалуй, один и тот же. Ну, да, мы оба с тридцать девятого. Я — здесь, вы — там, — и Марков показал на пальцах решетку. — Скоро настоящий юбилей. Событие!
Но Маргасов смотрел на стенку, источая полное безразличие. Видно, он чурался торжеств, и призыв Маркова не тронул его.
— Так, так, — сказал заместитель, останавливаясь перед Маргасовым. — Молчание — золото. Но только не для вас. Оно еще никогда не шло на пользу таким, как вы, учтите это, — и Марков выстрелил в арестованного указательным пальцем.
Маргасов уныло почесал под мышкой, ничего не сказав, будто его не касалось все это.
— Вопросы самые простейшие — поймет и младенец. Откуда у вас инструменты и деньги? Раз. Где вы были утром такого-то сентября с восьми часов до девяти? Два. Куда еще яснее? — не унимался Марков.
Вопросы задавались не впервые. Это было заметно по глазам осоловевшего следователя. Он еле сдерживал зевоту.
«Почему он молчит, Маргасов? — подумал Михеев. — Может, это хитрый расчет на слабину доказательства? Или стремление измотать психически? Этакая дуэль на нервах? А если не то и не другое? Так что же это?»