Мета, повиснув на Хальковой руке, начала энергичную историю о привидениях, Лаки попытался добиться какой-то информации о Краоне. В общем, Хальк не скучал. И почти вздохнул с облегчением, когда подошли к развалинам.
— Смотреть или купаться? — спросил он у своей армии.
Армия изжарилась и вспотела и большинством голосов решила лезть в море. Хальк приглядывал за ними, сидя среди обломков камней, прислонившись к нагретой солнцем стене. Сами собой закрывались глаза.
— А вы чего не купаетесь? — Мета подскочила, забрызгав его водой с длинных волос.
— Не хочется что-то. В другой раз.
Мета посмотрела озабоченно и ничего не спросила. Тактичная девочка, спасибо ей. Мальчишки повели себя по-другому, подкрались, повисли гроздью и с воплями и пыхтением повлекли в сероватую соленую воду. Хальк боролся, как лев, и в результате все оказались мокрыми с ног до головы и довольными, а рубашку и брюки пришлось разложить на камешках для просушки.
Над маяком кричали чайки. Ныряли, взлетали с серебристой бьющейся рыбой, и ни они, ни вопли резвящейся малышни не нарушали тишину. Странную, извечную, пропитавшую эти стены. Хальк тронул ладонью теплый камень. На ладони остался белый след.
— Аль Юрьевич? — Кешка снизу вверх заглянул ему в глаза. — Так полезем?
— А не боишься, что перекрытие рухнет? Или сов?
Кешка тряхнул шоколадными худенькими плечами:
— Не-а. Я дворянин. Мне нельзя бояться.
— Ясно, — Хальк вздохнул. — Эй, компания! Оделись, обулись!
— У-у, — надулся Пашка Эрнарский. — А в маяк?
— Туда и идем. Не хочу, чтоб вы ноги посбивали.
Перекрытия внутри сохранились замечательно. И винтовая лестница тоже. Дерево стало серебристым от старости, но даже не прогнулось, когда Хальк попрыгал и сплясал на нем. И все равно воспитатель обтопал каждую ступеньку, а задранные лица следили за ним со вниманием и — немножко — обидой.
— Безопасность — прежде всего, — назидательно сообщил Хальк. — Обедать будем наверху.
— Ур-ра-а!!
— К перилам не подходить!
Живой вихрь едва не снес Халька с лестницы. Воспитатель в чем-то даже понял Ирочку.
А внутри маяка было пусто и в общем-то неинтересно. Солнце сеялось сквозь узкие, лишенные стекол окна. Дети, отпихивая друг друга, выглядывали в них, ахали: "Усадьба! Как на ладошке! А море! Парус там! Не, чайка! Сам ты парус!" Потом поднялись к фонарю. Хрустальный, немного побитый шар все еще покоился на оси. Хальк объяснил, что внутрь вставляли сначала масляный, а потом электрический фонарь, а хрусталинки усиливали свечение. Предприимчивые детишки предложили прилепить на нужное место и зажечь свечку, и огарок сыскался в чьем-то кармане, но Хальк отговорил — все равно солнце, толку чуть. С ним согласились и, до опупения налюбовавшись окрестностями, спустились на ярус ниже обедать.