— Похоже, сегодня я проспал все на свете, — сказал я Александру.
— А заодно с вами и весь город, — ответил он. — Видимо, мы перекормили и перепоили всех прошлой ночью.
— Но на вас она что-то совсем не сказалась.
— Это единственная ночь в году, когда я предпочитаю не пить ни капли. Слишком безумная. Должен сказать, что хор в итоге распелся на славу.
— Да уж. Может, следует послать им бочонок перед представлением? Вино явно улучшает качество их исполнения.
— Вам также следовало бы присоединиться к ним, сударь. Ваш голос звучал отлично.
— Правда? — спросил я, скрывая тревогу. — Я даже не помню, что пел.
— И прекрасно пели. Конечно, после того как слегка приняли на грудь. Похоже, помимо прочих, вы знаете и все здешние песни.
— Большую часть жизни я провел в тавернах и кабачках. А на каком языке я пел?
— На немецком, наверное. Звучало похоже, во всяком случае.
Что ж, хотя бы за это нужно возблагодарить Господа. Плохо, конечно, что пение приоткрыло мои шутовские таланты, но, по крайней мере, мне удалось сохранить фальшивый акцент. Я принял обычное похмельное решение не злоупотреблять вином, хотя и догадывался, что его ожидает обычный «успех».
У меня не было определенных планов на этот день, что вполне согласовывалось с отсутствием определенного плана для всего путешествия. Казалось бессмысленным вновь прозябать у герцогских ворот. Вероятно, стоит нанести визит вежливости Себастьяну и Оливии. А вскоре пора будет начинать готовиться к маленькой ночной вылазке.
По площади носилась ликующая гурьба детей, они играли в пятнашки, изо всех сил шлепая друг друга по спинам. Несколько ребят катались с ледяной горушки около городской стены, каждый стремился как можно дольше проехать по льду на одной ножке до того, как свалиться в снежный сугроб. Далее у стены толпилась большая группа помиравших от хохота людей. Внезапно догадавшись, что вызывает их смех, я не спеша подошел к этой толпе.
Ее развлекал абсолютно лысый человек с лицом, обильно вымазанным белилами. Красные и зеленые треугольники вокруг его глаз соответствовали расцветке шутовского костюма. Правое ухо украшала эмалевая серьга, изображающая череп. А на безымянном пальце правой руки поблескивало кольцо, недавно виденное мной в кабинете отца Геральда. Густо накрашенные кармином веки ясно показывали что оба его глаза плотно закрыты. И важно было именно то, что они закрыты, поскольку он совершенно спокойно жонглировал четырьмя дубинками.
— А знаете ли вы, синьоры, почему я закрыл глаза? — крикнул он.
— Почему? — спросил хор голосов.