— Мне не наплевать, мистер Сэбин, — сказал устало доктор Ленгдон, в его голосе не было обиды. — К своему стыду, я не знал, что дела настолько плохи. Но мне совсем не все равно.
— Если вам не все равно, почему же вы не знали, что дела настолько плохи?
Я быстро сказала:
— Я не говорила доктору Ленгдону. Я никому не говорила, сэр.
Доктор Ленгдон покачал головой и криво улыбнулся.
— Не защищай меня, Люси. — Он посмотрел на мистера Сэбина: — Вы молоды и не знаете Китая. Вы не знаете, что делает эта страна с людьми. Когда каждый год миллион человек умирает от голода, ваши чувства притупляются. Не должны, но это так. Что касается Люси, это моя вина. Но это — в прошлом. Я собираюсь вытащить ее из этой страны и отправить домой в Англию. Я пока не знаю как. Но я сделаю, даже если это будет последним делом в моей жизни.
— Сначала вытащите ее из этой тюрьмы, — оборвал его мистер Сэбин. — Она говорит, что если вы пойдете к ювелиру…
Доктор Ленгдон нетерпеливо поднял руку, призывая мистера Сэбина замолчать.
— Мне не нужно ничего объяснять, молодой человек. Я здесь поселился задолго до того, как родилась Люси. И я знаю, кого нужно подмаслить.
— Хорошо. — Мистер Сэбин повернулся к крошечному окошку. На клочке неба, заглядывавшего к нам из оконца, появились первые звезды. — Уже темнеет, — сказал он. — За вечер успеете?
— Не волнуйтесь, — доктор Ленгдон погладил карман, в котором лежали соверены. — Когда говорят деньги, китайцы не спят. — Он собрался уходить, затем остановился, оглянулся и посмотрел на меня и мистера Сэбина, стоящих у дверей своих камер. — Я уверен, что Люси поблагодарит вас сама. Но я хочу сказать вам спасибо от себя, мистер Сэбин. Я отдал последние полдоллара надзирателю, чтобы он меня сюда пустил. И если бы не ваша щедрость, мне бы самому пришлось заняться воровством. Сомневаюсь, чтобы у меня хорошо получилось.
Он ушел энергичной походкой, и я слышала, как он разговаривал с надзирателем тоном человека, который может себе позволить заплатить за все, что он хочет. Я подошла к решетке, разделявшей наши камеры, и сказала:
— Как же мне благодарить вас, мистер Сэбин? Мне кажется, что и слов таких хороших на свете нет.
Я заплакала. Я кусала губы, чтобы он не услышал, но он все-таки услышал, потому что подошел к решетке и взял мою руку в свою.
— Как правило, барышни плачут, когда им плохо, — сказал он. — Ты же ревешь сейчас, когда знаешь, что все будет хорошо.
— Из… из-вините меня, пожалуйста, мистер Сэбин, — заикаясь, сказала я. — Вообще-то, я никогда не плачу.
— Ничего удивительного, если только ты не бережешь слезы до лучших времен, — сухо сказал он, — которые, похоже, для тебя пока не наступили. Вот, возьми мой платок, он больше твоего, у меня есть еще.