— Я ничего не потратила впустую, честное слово, мисс Протеро.
— Я надеюсь, дитя мое, но, когда ходишь в деревню на базар, будь осторожней. Ведь торговцы всегда просят больше. Раньше ты так хорошо торговалась, тебе удавалось сбивать цену постоянно. Не представляю, что с тобой происходит.
— Простите меня, мисс Протеро. Я постараюсь исправиться.
— Очень хорошо, Люси. А теперь беги. Уже пора начинать утреннюю молитву, а тебе еще нужно приготовить завтрак детям.
— Я — мигом. После завтрака я к вам приду, принесу теплой воды и искупаю вас.
— Спасибо, дорогая. Ты — очень хорошая девочка. Только постарайся быть поаккуратней с деньгами, они на деревьях не растут.
— Я запомню, мисс Протеро. — Я взяла поднос и вышла из спальни. В холле я остановилась. Все в груди клокотало и рвалось наружу. Не знаю, как мне удалось не разрыдаться, но я справилась с собой и была очень рада. Если дети увидят меня в слезах, они решат, что наступил конец света. Мисс Протеро так больна, я — единственный человек, который о них заботится. Они не должны знать, что меня что-то беспокоит. Если Луци заплачет, они испугаются.
Внизу, в кухне, варилась жидкая каша из проса, рядом, в кастрюле, кипела вода для чая. В прошлом году нам удалось вырастить немного чая. Спрессовав влажные листья в формочках, мы получили чайные брикеты. Я открыла банку: чая осталось на три дня.
Сверху доносился голос Юлан, зовущей девочек в школьный зал. Я пошла к ним. Девочки рассаживались по своим местам, доставали карточки, на которых была записана сегодняшняя молитва. Я села за старую скрипучую фисгармонию и посмотрела, какую молитву выбрала Юлан — «Хлеб священный». Я не умела читать по нотам, но выучилась играть четыре церковных гимна. Я взяла аккорд и повернулась к детям.
— Всем встать, — сказала я по-английски, — и петь очень громко, чтобы мисс Протеро слышала. Юлан, унеси отсюда Кими, она может испугаться. — Мне пришлось два раза повторить предложение по-английски и перевести на китайский слово «испугаться», прежде чем Юлан поняла, чего я от нее хочу.
— Готовы? Раз, два, три… и-и-и!
Пение началось. То, что я слышала и понимала музыку так же, как мисс Протеро, лишний раз доказывало, что я — чужая. Для китайских детей ни мелодия, ни ритм значения не имели. Они просто очень быстро выкрикивали слова. Все на одной ноте. Никаких пауз между строфами. Мне приходилось играть все быстрее и быстрее, чтобы угнаться за ними.
Первой закончила Чуйи. Я почти догнала ее. Затем — старшие. Последними допели малыши. После гимна мы прочли «Отче наш». На этот раз первой была Мейлин.