Родриго — друг Джоша был сама вежливость и предупредительность, несмотря на наше опоздание. Он лично ждал нас на ресепшене, что облегчило процедуру прохождения турникета, абсолютно идентичную останкинской. Хотя нет, вру. К останкинскому турникету вышел бы старший помощник младшего ассистента, а не сам ведущий телешоу.
Так что служитель на турникете был спасён. А то вдруг бы он не сразу понял, кого мы ищем, выписав себе тем самым повестку в суд за дискриминацию эмигрантов, стажеров-иностранцев и разжигание межнациональных козней.
Мы с Родриго пожали друг другу руки, сопроводив это двусторонними положенными любезностями… простите, трёхсторонними — как я могла забыть об этом «каждой жопе попечителе»! Честно говоря, я уже и сама искренне полагала, что диссертацию, касающуюся вопросов ВИЧ в акушерстве, написал Марк. Марк занимался вопросами диагностики и лечения инфекционной патологии у беременных. Он же прошёл десяток тренингов в паре стран. Единственное, что меня удивляло: «А что здесь делаю я — дантист-велферщик» и «Зачем Володька сбрил усы»?
Родриго — ладный молодой невысокий мужчина, чем-то напомнивший мне Брюса Ли, провел нас телецентровскими лабиринтами в искомую студию. Познакомил с оператором, режиссёром и всей командой, после чего отдал в руки гримёра. Девочка, размером с крупную кошку, одобрительно осмотрела мои чёрные джинсы, заправленные в «военные» ботинки, и разнесла в пух и прах мой «счастливый» белый свитер-талисман. Видимо, он был слишком белым! Я ни с кем не спорила и ничему не сопротивлялась, легко сменив свитер на «казённую» чёрную блузку в жутких лилиях. Чуть позже нас с напудренным Марком провели к месту съёмки «казни» и усадили на высокие шаткие табуреты к столу, напоминавшему барную стойку. Не мой день продолжался. А посему «мебеля» просто обязаны были быть из категории «терпеть не могу!»
Никакой нормальный человек не стал бы «пить эту чашу» до конца, только поговорив с Марком полминуты по телефону. Но, ах, я была так непредсказуема и подвержена эйфории! Догадываетесь, как это назвать одним словом? Вот именно — глупость!
Мой «переводчик» не затыкался и здесь. Он говорил, говорил, говорил. Обращаясь ко мне на родном языке, ко всем прочим — на English, тем самым не давая мне ни малейшего шанса «включиться». «Какие неудобные табуреты». Ах, а я не догадалась! «It means…» Ну, так ёпть!
Марк раздражал всю группу. Он громогласно раздавал советы со своего куриного насеста и зачем-то рассказал всем, что сейчас судится с кабельной телевизионной компанией. Я с трудом вычленяла из пространства английскую не-марковскую речь, дабы хоть немного настроиться. Справедливости ради скажу, что он достаточно бойко переходил с одного языка на другой, хотя изъяснялся не очень грамотно. Радовало только то, что ему было гораздо неудобнее меня — его мощная филейная часть щедро свешивалась по обе стороны табурета.