– Большой стакан мятного ликера со льдом, – проговорил он, – вот что нужно синьору.
Я выпил его залпом. Потом, удобно развалившись на стуле, не торопясь выпотел его наружу, так прошло время, пока не наступил час встречаться с Жаклин.
Это была моя единственная прогулка по Флоренции, я хочу сказать, единственная туристическая прогулка. После чего целых два дня я вообще, не выходил из кафе.
Было только одно существо, чье общество подходило мне в те дни, – официант кафе, где я проводил время, потому я туда все время и возвращался. С десяти утра до полудня и с трех до семи я наблюдал, как он обслуживает посетителей. В остальное время он занимался мной. Время от времени приносил газеты. Иногда разговаривал. Ну и жара, говорил мне он. Или же: кофе со льдом, это лучшее, что можно пить в такую жару. Утоляет жажду и бодрит. Я внимал ему. И послушно пил все, что он мне советовал. Судя по всему, ему пришлась вполне по душе та роль, которую ему выпало играть передо мною.
Пока я проводил время в кафе в обществе своего официанта, выпивая по пол-литра всяких напитков в час, жизнь еще казалась мне вполне сносной, я хочу сказать, стоила того, чтобы жить. Весь секрет заключался в полной неподвижности. Я не находил у себя ровно ничего общего с туристами. Ведь у них-то явно не было особой потребности без конца пить. От нечего делать я представлял себе, будто они наделены от природы какой-то особой, губчатой тканью, вроде, если угодно, той, что у листьев кактуса, и это отличие – ясное дело, помимо их воли – и предопределило эту тягу таскаться по жаре.
Я пил, читал, потел и время от времени менял место. Выходил из кафе и усаживался на террасе.
Кроме того, чуть не забыл, я же еще наблюдал за улицей. Поток туристов, заметил я, редел к полудню. И снова набирал силу к пяти. Их было не счесть. Жара им была нипочем. Несмотря на особую ткань, они все равно казались мне единственными в городе героями – доблестными героями туризма. А вот я – я был позором туризма. Я навеки опозорил себя. Однажды я даже признался в этом официанту своего кафе: «Я так и не увижу Флоренции. Мне нет прощения». Он с улыбкой ответил, что это вопрос темперамента и вовсе не зависит от воли, просто одни могут, а другие не могут. Он был уверен в своих словах, уж ему ли не знать, как ведут себя люди в сезон жары. Потом любезно добавил, что мой случай один из самых типичных, с какими ему доводилось сталкиваться. Я так гордился его ответом, что в тот же вечер не утерпел и слово в слово пересказал его Жаклин.
К четырем часам пополудни мимо проходила поливальная машина. Асфальт за ней курился паром, и от улицы сразу поднималась тысяча всяких запахов. Я жадно втягивал их носом. Они были приятны и облегчали мне совесть. Я говорил себе, что все-таки, в известном смысле, я нахожусь во Флоренции.