Они ничего не могли понять, не успевали просто. Только что перед ними был обезоруженный солдат, и вдруг он исчез, а между ними летает какой-то дьявол — молниеносно поражающий, страшный, безмолвный. Те трое, что оставались на ногах, ринулись врассыпную. Тарас одного уложил подсечкой, во второго метнул нож и попал в ногу, третьего подстрелил непонятно откуда взявшимся в руке пистолетом.
Трое лежали на земле молча, один рычал от боли. Четверо поднялись, тоже не салаги все-таки, бросились на него одновременно все, не тратя времени на то, чтобы поднять выбитое из рук оружие. Тарас еще раз выстрелил, попал кому-то в плечо, тут же выпустил рукоятку пистолета, чтобы освободить руку. Налетевшие отхлынули брызгами: он стоял, как скала, только скала опасная, уничтожающая, опрокидывающая навзничь.
— Лежать лицом вниз!!! — закричал он, как хлыстом стегнул. — Руки на затылок!
Уцелевшие, подавленные его уверенным превосходством, подчинились. Тарас велел им взвалить на спины раненых, в том числе и своего напарника. Сам в это время быстро и ловко нацепил на себя автоматы и приказал идти вперед. Даже не связал им руки. По пути кто-то не выдержал, бросился на него, просто от невозможности осознать — как это? Он же один, а их вон сколько! Тарас спокойно продырявил ему ногу, велел подобрать упавшего и продолжать движение.
Теперь шестеро здоровых тащили шестерых раненых, и были уже не опасны. Некоторые с безумными глазами бормотали молитвы. Так и пришли в часть.
— Вот, упаковал ребятишек, — сказал победитель, с лязгом сгружая трофейное оружие на землю.
Хохот стоял отменный. Конечно, он стал героем дня. Его расспрашивали, его ощупывали — не ранен ли, удивлялись, что ни одной царапины. Над ним подшучивали: «Упаковщик!»
Некоторое время героя звали не иначе как Упаковщик. Потом кто-то вспомнил, что упаковщиками кличут компьютерные архивирующие программы. Одна из них называется Zip. Тараса стали называть Зипом, ласково — Зипуном. Кличка так и прижилась.
Андрей, вспоминая, успел пройти по Крещатику к Майдану, спустился в душный полутемный переход. Тут играла музыка, толпились люди. Андрей протолкался и вышел на другой стороне. По дороге к Пассажу выкурил еще сигарету, не ощущая ее вкуса, даже не понимая, что курит.
Вокруг него пестрыми бабочками кружились прохожие. Обнимались, разговаривали, ели мороженое — яркие, цветные, пестрые, летние. Хмурый Андрей прошел в арку Пассажа, окатываемый справа и слева волнами музыки. На открытых верандах кафе и просто под зонтами отдыхали веселые праздные бездельники, так ему сейчас казалось.