Я уже вышел из здания, когда вдруг понял, что забыл на кафедре очки. Без них я не смог бы смотреть вечером телевизор. Я вернулся и обнаружил, что дверь на кафедру не заперта.
Я постарался войти неслышно. В приемной не было никого, во втором зале — тоже. Зато в глубине Берлоги я увидел Новарио. Он стоял на коленях у двери в Склеп и пытался открыть ее, подбирая ключи — рядом с ним на полу стояла картонная коробка, где было не меньше сотни ключей.
Я бесшумно приблизился и положил руку ему на плечо. Он подпрыгнул от страха и обернулся ко мне.
— Что вы здесь делаете, профессор? — спросил я мягким голосом прокурора.
— Господи, это вы. А я подумал, что это — Конде.
Он достал носовой платок и вытер пот со лба.
— Когда доктор Конде об этом узнает, он сообщит в Южный университет. Ваша карьера, похоже, закончена, — произнес я нахальным тоном.
Он сложил руки в немой мольбе. На самом деле я вовсе не собирался рассказывать Конде про вторжение Новарио; Конде был мне вовсе не симпатичен, так же как и Новарио, и я даже не знаю, кто из этих двоих был мне более неприятен, — мне просто нравилось наблюдать за страданиями профессора. Он был уверен, что я на него донесу, и попытался оказать на меня дополнительное давление.
— Вы не так уж и верны Конде. Я даже не сомневаюсь, что когда вы закончите эту работу, вся слава достанется ему, а вам — лишь несколько слов благодарности за посильную помощь. Но все может быть наоборот.
— Лучше скажите мне, как…
— Если вы согласитесь забыть об этом маленьком инциденте, я обещаю включить вас в состав моей экспедиции.
В моем воображении сразу нарисовались сельва, затерянные острова, недоступные озера и заснеженные горы.
— Какой экспедиции, куда?
— На пятый этаж. Я поделюсь с вами тем, о чем знают очень немногие: я был одним из участников экспедиции Марсильяча.
Я припомнил, что в бюллетене факультета — в статье, озаглавленной «Почему закрыли пятый этаж», — были упоминания об экспедиции примерно двадцатилетней давности, но ничего не говорилось о ее результатах. Новарио уселся за стол и в качестве платы за мое молчание рассказал мне свою историю.
— Я тогда был студентом, и я был без ума от блестящих занятий, которые вел Марсильяч Второй, профессор риторики и стихосложения, — начал Новарио. — Я был его любимым студентом: однажды вечером, после семинара, он пригласил меня в бар и там рассказал мне об экспедиции, взяв слово, что я буду хранить доверенный мне секрет. Это было тяжелым условием: всегда трудно молчать о том, что тебя выделяет заслуженный человек, — но я дал ему слово и не собирался злоупотреблять его доверием.