— Меня не интересуют сообщения информаторов, — заявил он. — Я веду поиски в забытых и никому не нужных архивах, в пожелтевших докладах, в полумраке заброшенных кабинетов. И иногда нахожу очень веские доводы.
В эту же субботу Трехо съездил в морг и ознакомился с предварительным заключением медиков: Сельва Гранадос погибла в результате многочисленных переломов черепа, смерть наступила мгновенно. Он попросил в полиции отчет о предметах, обнаруженных рядом с телом. Ему дали следующий список: двадцать экземпляров последнего тиража «Утерянных бумаг» (с подзаголовком «Приближается час правды»), светло-зеленая сумка из искусственной крокодиловой кожи, почти пустой бумажник, косметичка, баллончик с паралитическим газом, пара неиспользованных батареек и несколько рукописных текстов. И хотя Трехо специально поинтересовался в своем запросе о магнитофонной кассете, его заверили, что кассеты при трупе не было.
В воскресенье вечером я зашел в зал, где покоилось тело Гранадос. Я испытывал смутное беспокойство; я рылся в памяти в поисках хотя бы одного приятного воспоминания о покойной и остановился на эпизоде, когда она подарила мне свою книгу стихов. В зале было немноголюдно, присутствовали большей частью прибывшие издалека родственники. Я так и не понял, зачем я туда пришел. Я уже был готов уйти, когда какой-то усатый мужчина остановил меня и спросил, кто я. Я объяснил ему вкратце, кто я такой, и, вопреки своим убеждениям, попытался сказать о профессоре Сельве Гранадос несколько теплых слов.
— Я ее брат, — сказал мужчина. — Мы с ней не виделись уже три года, но мы всегда были очень привязаны друг к другу. Иногда она мне писала.
— И чего писала?
— Рассказывала о своих неприятелях.
— Она кого-нибудь выделяла особо?
— Некоего Конде. Я, кстати, никогда не понимал причин этой неприязни. Думаю, Сельву преследовали по политическим соображениям. В полиции утверждают, что это было самоубийство. Они говорят, что нашли рядом с телом прощальную записку.
— А вы что думаете?
— Она была способна на все. Если мне скажут, что она кого-то убила, я поверю. Если мне скажут, что у нее в сумке была бомба, я тоже поверю, потому что она всегда была женщиной увлекающейся. Но покончить с собой — никогда. По крайней мере в одиночку. Я уверен, что с ней кто-то был, когда это произошло.
Я уже уходил, когда пришел Трехо. Я никак не ожидал встретить его здесь, впрочем, он меня — тоже. Вместо того чтобы попытаться остаться незамеченным, он сразу сделался центром внимания (вторым, скажем так, после гроба). Он разговаривал одновременно со всеми, кто находился в зале, утешал какую-то женщину, что рыдала у него на плече, и, воспользовавшись приобретенным доверием, высказал пару подходящих к случаю сентенций. Мне было скучно, и я увлек его к выходу.