— А почему это не может быть правдой?
— Потому что я объединил реальные факты его биографии с вымышленными, которые выдумал из головы — чтобы никто другой не мог пойти по следам Брокки. Гранадос уцепилась за эти вымышленные сведения о Брокке и начала буквально меня преследовать: она хотела работать вместе со мной над наследием писателя. Но я же не сумасшедший, чтобы взять на себя такой грех; кроме того, я считаю, что академическая работа требует сосредоточенности и одиночества. Когда я ей отказал, она поклялась мне отомстить. Конец истории вы знаете.
Я пожалел, что Конде рассказал мне правду: мне больше нравилась история о романе Гранадос с Броккой.
— Я уволен? — спросил я, полностью отдавая себе отчет, что наши с ним отношения переживали не лучшие времена.
— Я вас оставлю еще на какое-то время. Мне нужно будет объяснить вашей матери причины вашего увольнения. Нужно найти причину, даже если она не спросит, почему я не сделал этого раньше. Вашу маму больше всего интересует справедливость.
— Профессор Эстела Коралес де Миро прощает многое своим друзьям, но я не уверен, что в этот перечень входит убийство. Вы единственный враг, который был у Гранадос.
— Единственный? Она враждовала со студентами, со своими коллегами, с начальством. Последние лет пять ее главной заботой было разоблачение заговорщиков. Бывший декан отвел целый ящик своего стола под письма, которые ему писала Гранадос; когда к нему приходили друзья, он их показывал, чтобы развлечь гостей. Есть человек двадцать по меньшей мере, у которых была причина ее убить. И преследовать их бесполезно, потому что доказано, что Гранадос совершила единственный в своей жизни разумный поступок: покончила с собой.
— Трехо попробует доказать, что ее убили.
— Он даст начальству прослушать магнитофонную запись, чтобы ему позволили продолжать расследование, но этот ход его не спасет. Через неделю — прощай Трехо.
— Книги Брокки так и не нашлись, и в басню об их похищении уже никто не верит.
— А если книги появятся? Если я вам скажу, что почти разыскал их? К ним, пожалуй, добавятся и другие неопубликованные материалы. В конце года выходит первый том биографии, который покончит со всеми сомнениями и разоблачит клеветников. Никогда еще задача литературного критика не была такой важной: теперь в нем перестанут видеть незаконнорожденного сына, человека второго сорта, но признают отцом.
Он вытащил авторучку с золотым пером. Открыл первую страницу «Замен», написал посвящение и нарисовал тридцать кружочков.
Моему ученику Миро
я дарю эту книгу