Если эту войну действительно хотят вести лишь для того, чтобы навязать Германии новый режим... тогда миллионы человеческих жизней будут напрасно принесены в жертву... Нет, эта война на Западе не может решить никаких проблем..."
Но проблемы существовали, и они требовали решения. Гитлер сам выдвинул целый перечень таких проблем: "создание польского государства" (которое по договоренности с русскими не должно существовать); "решение еврейской проблемы"; колонии для Германии; проблемы сохранения международной торговли; "безоговорочные гарантии мира"; сокращение вооружений; "правила ведения воздушной войны, использования химического оружия, подводных лодок и т. д."; урегулирование проблемы национальных меньшинств в Европе.
Для достижения этих "великих целей" он предложил "после самой тщательной подготовки" созвать конференцию ведущих европейских стран.
"Недопустимо, - продолжал он, - чтобы такая конференция, призванная определить судьбу континента на многие годы вперед, могла спокойно вести обсуждение назревших проблем в то время, когда грохочут пушки или отмобилизованные армии оказывают давление на ее работу. Если, однако, эти проблемы рано или поздно должны быть решены, то было бы более разумно урегулировать их до того, как миллионы людей будут посланы на бессмысленную смерть и уничтожено на миллиарды национальных богатств. Продолжение нынешнего состояния дел на Западе немыслимо. Скоро каждый день будет требовать новых жертв... Национальное благосостояние Европы будет развеяно снарядами, а силы каждого народа истощены на полях сражений... Одно совершенно ясно. В ходе всемирной истории никогда не было двух победителей, но очень часто только проигравшие. Пусть народы, которые придерживаются того же мнения, и их лидеры дадут сегодня свой ответ. И пусть те, кто считает войну лучшим средством разрешения проблем, оставят без внимания мою протянутую руку".
Он думал о Черчилле.
"Если, однако, верх возьмут взгляды господ Черчилля и его последователей, то это мое заявление будет последним. Тогда мы будем сражаться... Но в истории Германии уже не будет нового Ноября 1918 года".
Мне показалось крайне сомнительным - и я записал об этом в своем дневнике после возвращения из рейхстага, - чтобы англичане и французы хоть краем уха прислушались к этим туманным предложениям. Но немцы были настроены оптимистично. В тот вечер по пути на радиостанцию я прихватил утренний выпуск "Фелькишер беобахтер". Бросались в глаза кричащие заголовки: "Воля Германии к миру", "Никаких военных целей против Англии и Франции мы не преследуем", "Никакого пересмотра требований, кроме колоний", "Сокращение вооружений", "Сотрудничество со всеми народами Европы", "Предложение о созыве конференции".