– Это что же, тебя вроде шутовской зверушки использовали?
– Зверушки! – согласился китаец. Уже не в силах сдерживаться, он проворно стал наворачивать принесенное угощение.
– Да уж, косоглазый, досталось тебе. Хорошо, что хоть немного язык понимаешь, а то я в китайском как-то не силен, знаешь ли.
В этот момент в гостиный двор ввалились дед Еремей и цеховой мастер Егор.
– Что звал нас, батюшка? Что за дело важное да спешное такое?
– Дело простое, старики-разбойники. Вот вам китаец, зовут его, кстати, Чен Лунь, помыть, обуть, одеть. Свободу в пределах гостиного двора не ограничивать. Еремей, ты за ним лично присмотри. А ты, Егор, одень его как следует. Сдается мне, сгодится нам этот заморыш.
Старики были, конечно, в шоке от такого моего внимания к какому-то мальчонке, но спорить не посмели. Мало того, знали, что я проверю их работу и, если что не понравится, спуску не дам. Давно приучил всех в крепости, что мои поручения и приказы надо выполнять четко и своевременно, даже если они кажутся дикими и нелепыми.
Замотавшись с многочисленными делами, я только через несколько дней вспомнил про китайчонка и заглянул вечером в еремеевские «чертоги». Так назывался крепостной каземат, который облюбовал себе хитрый дед для своего штаба. Ведь именно там находилась основная печь, отапливающая еще несколько помещений. В каземат вело несколько ходов, все тщательно охраняемые. Только через него можно было попасть в лабиринт тюремных камер, что находились на нижнем ярусе. Миновав несколько постов, я наконец ввалился в просторное помещение, где за большим столом в глубокой задумчивости восседал Еремей, перебирая берестяные послания своих разведчиков. Поодаль, на другом конце лавки, сутулился долговязый Тимоха. Высунув от усердия язык, он вносил какие-то поправки в макет крепости и прилегающих окрестностей. Этот макет он сделал давно. После того неудачного полета на шаре, когда полез сдуру чистить засорившуюся форсунку и опалил себе лицо. Хо-рошо еще, что глаза не повредил. Навестив потом горемыку дома, я, чтобы отвлечь его от боли в обожженном и замотанном компрессами лице, предложил ему сделать макет местности, так как он рассмотрел это с высоты полета шара. Парнишка сразу оживился, тем более что я объяснил ему принцип масштабирования. Он тут же подключил к этому делу всю свою многочисленную ватагу братьев и сестер. Они натаскали ему всевозможных пригодных для дела материалов, и работа закипела. Еремей, прознав про это, тут же засекретил макет и настоял, чтобы его, даже недоделанный, перетащили в каземат.