Боб выпрямился, учащенно дыша. Он стряхнул с лезвия кровь и услышал, как капельки шлепнулись о стену. Только сейчас до него дошло, что он по-прежнему сжимает в левой руке ножны, что все его удары были нанесены одной рукой, вопреки всем правилам.
Он повернулся и шагнул к старику, который все это время сохранял поразительное спокойствие.
— Надо рассекать, — сурово заметил тот. — Непросто резать. Резать — ничего хорошего. Много крови, смерть медленно. Рассекать!
«Господи, — подумал Свэггер, — все только и умеют, что критиковать».
— Учиться работать ногами. Ноги совсем спутаны, — продолжал престарелый всезнайка. — Ты сражался с двумя совсем плохо. Ходи в зал. Найди учитель. Должен учиться. Тебе повезло. Ты использовал всю удачу в эта жизнь и в следующая жизнь. Больше тебе удача не будет. Ты должен заниматься с учитель. Тебе надо много работать.
— Это ты верно заметил, — согласился Боб. — Определенно мне повезло. А теперь, старик, дай мне то, ради чего я пришел, и я заберу тебя отсюда.
— Жирный не есть мертвый.
— Знаю. Мне нужно сказать ему пару слов.
— Хорошо. Это очень хороший меч. Большая честь работать с ним. Самая большая радость в жизни. Я очень рад. А сейчас дай мне закончить этот меч.
Старик еще пару минут повозился с клинком, осмотрел его, повернув к свету, после чего спрятал в красный шелковый мешочек. Казалось, ему потребовалось несколько часов, чтобы упаковать этот долбаный кусок стали, но Свэггер понимал, что здесь все должно быть выполнено надлежащим образом.
Наконец старик передал ему меч.
— Нельзя трогать лезвие грязные пальцы.
— Понимаю. С вами все будет в порядке?
— Все замечательно. Я ехать гостить к свои родные в Саппоро.
— Быть может, вас подвезти куда-нибудь на машине?
— Нет, я садиться в автобус. Все замечательно.
Обернувшись, Боб подошел к распростертому на полу предводителю, единственному, кто остался в живых из шести бойцов якудзы. Тем временем полировщик господин Омоте обулся, накинул пальто и приготовился уходить.
Боб ткнул жирного предводителя, и тот зашевелился, затем застонал. Открыв глаза, якудза растерянно заморгал, пытаясь заново свыкнуться с тем, что произошло за последние несколько минут.
Он дотронулся до ссадины под глазом, откуда все еще сочилась кровь. Там уже начинал наливаться синяк, который скоро должен был распухнуть до размеров грейпфрута.
— Эй, ты, — обратился к якудза Боб, — слушай меня внимательно, или я сейчас начну тебя резать.
— Пожалуйста, не делать мне больно.
— Это еще почему? Мне понравилось.
— О, мое лицо, — пробормотал парень, которому, как разглядел Боб, было лет двадцать пять.