Нии, в черном костюме и со строгим лицом, старался не обращать внимания на силуэты токийских небоскребов, смело взметнувшихся в небо за панорамными окнами пятьдесят пятого этажа. И все же зрелище было восхитительное: башни-близнецы муниципальной администрации Токио, знаменитая гостиница «Хиатт», прославленная в кино, шикарная гостиница «Вашингтон», в которой у босса Отани была своя доля, и десяток других стройных хромированных стрел, пронзивших небо и символизирующих новую Японию.
— Мужчина или женщина? — спросил Отани.
— Это не имеет значения, оябун, — ответил Нии почтительно.
— А что имеет значение?
— Полнота. Ему нужен кто-нибудь дородный. Он предпочитает, чтобы тела было в избытке.
— Что у тебя с лицом, юноша?
Левый глаз Нии оставался заплывшим. Казалось, ему в левую часть лица запихнули крупный грейпфрут, и этот грейпфрут начал гнить, окрашиваясь в неприятные тона: неестественные оттенки багрового, пронизанные красными прожилками и испачканные зеленовато-синими подтеками.
— Со мной случилось несчастье, — ответил Нии. — Я не успел увернуться.
— Надеюсь, наглец, посмевший ударить такую важную особу, дорого заплатил за это.
— Вы совершенно правы, оябун. Тотчас же.
— Ты сам воздал ему по заслугам?
— Нет, оябун. За меня расквитался лично Кондо-сан. Это было великолепно. Мне еще никогда не приходилось видеть подобную скорость.
— Кондо-сан многому тебя научил?
— Надеюсь.
— Юноша, тебе повезло, что в самом начале жизненного пути ты встретил такого наставника. Учись прилежно, кобун. Овладевай знаниями, приобретай опыт, отдавайся этому весь. Ты достигнешь успехов в жизни или умрешь с честью.
— Благодарю вас, Отани-сан.
— Итак, кого-нибудь в теле?
— Пожирнее. Сами понимаете почему.
— Да, разумеется.
Босс Отани, чье лицо было похоже на маску театра кабуки, изображающую неправедный гнев, нажал кнопку внутреннего коммутатора, и в комнату вошел еще один мужчина, тоже одетый в безупречно скроенный черный шелковый костюм. У него была аккуратная прическа, на лице — очки в роговой оправе. Мужчина низко поклонился своему господину и духовному лидеру.
— Да, Отани-сан?
— Мне нужна женщина.
— Конечно, Отани-сан.
— Ей не нужно быть красавицей. Ей не нужно быть волшебницей в постели. Более того, даже лучше, если это будет не так. Далее, она должна быть эмигранткой. В нашей стране у нее не должно быть родных. У нее не должно быть ни репутации, ни обаяния; если с ней что-нибудь произойдет, это не должно вызвать никаких разговоров. Она должна жить одна. Она должна работать допоздна. У нее не должно быть никаких вредных привычек и наклонностей.