Подобная картина представлялась мне под впечатлением музыки Шостаковича. Конечно, возникал вопрос, насколько правомочна подобная интерпретация. И очень серьезные сомнения вызвало то, что по этому поводу говорил сам Шостакович. Он часто высказывался в печати по поводу своих произведений и например, о 7-й симфонии он говорил, что знаменитая тема в 1-й части конечно изображает зло, но это зло фашизма, с которым мы столкнулись во время войны, а сама симфония посвящена Ленинграду, вынесшему блокаду. Да он писал и музыкальную поэму о Волго-Донском канале и легко подписывал любые обращения с гневным протестом против зверств империализма — как будто рядом с ним ничего похожего не происходило.
Творчество Шостаковича очень привлекало меня по причинам, о которых сказано выше. И очень давно, лет 20 с лишним назад я записал некоторые свои мысли на эту тему — тогда совершенно не предполагая, что это можно где-то опубликовать. А потом, лет 15 назад, опубликовал — на Западе и только совсем недавно — здесь. Там я предположил, что сознательно, какой-то коркой головного мозга Шостакович исповедует те взгляды, которые публично высказывает, но что в подсознании, где и происходит истинное творчество, он исходит из представлений, подобных тем, которые я выше изложил. С тех пор появился замечательный документ, который в этот вопрос внес некоторую ясность. Это так называемые «Мемуары Шостаковича», изданные на Западе. Их издал музыковед Соломон Волков, эмигрировавший из СССР. Его версия заключается в том, что это — запись рассказов Шостаковича, потом Волковым отпечатанная, а Шостаковичем просмотренная и визированная. Действительно, на многих страницах текста стоит подпись Шостаковича. Высказывались и протесты, ставившие под сомнение подлинность некоторых частей или даже всей рукописи. Я не берусь судить, все ли части рукописи аутентичны, но что она целиком не сочинена — в этом я уверен. Потому что это такой силы документ, что можно было бы обсуждать не сочинил ли его, скажем, Достоевский, но что его не мог сочинить Соломон Волков — в этом не может быть сомнения. И в этих «Мемуарах» Шостакович говорит многократно, что писал он — о творившемся тогда в нашей стране и описывал не зло фашизма, а то зло, которое он видел и ощущал всю жизнь. В частности и про 7-ю симфонию он пишет, что посвятил ее Ленинграду в память террора 34–37 годов, что к началу войны симфония была практически кончена, а тему из 1-ой части он даже опробировал в музыке к какому-то кинофильму. Она была посвящена Ленинграду как «Реквием» Ахматовой. То есть некоторую интерпретацию своих произведений, подобную приведенной выше, он вполне сознательно принимал, таково было его истинное мировоззрение. Дальше он рисует поразительную картину. Видно, что и в детстве он был слабеньким, хрупким мальчиком. И повзрослев остался ранимым и хрупким, с опаской относящимся к проявлениям грубой силы. А кругом все рушилось под ударами таких сил и он все время чувствовал себя в жизни неуверенно, как бы на птичьих правах. Но вот ему кажется, что судьба ему улыбнулась: он нашел влиятельного покровителя: им заинтересовался Тухачевский. Поразительно описание того, как Тухачевский давал ему чуть ли ни советы, играл ему на скрипке! Но Шостакович и этим был счастлив. И вдруг Тухачевского арестовывают и расстреливают. Оперу Шостаковича «Катерина Измайлова» со скандалом снимают: на представление пришел Сталин, сказал: «Сумбур вместо музыки» и ушел. В прессе — разгромные статьи с повторением той же фразы. Шостакович рассказывает, что в какие-то дни он, собственно, пережил свою смерть, уже считал себя мертвецом. И когда он понял, что на этот раз смерть его минула, он, как пишет, решил надеть на себя маску юродивого: он будет говорить то, что ему прикажут, как бы грязно это ни было, но в своей музыке он скажет правду.