— Почти весь, — мрачно ответил Габриэль, не рискуя врать.
Де Вьенн поднял бровь. Габриэль поспешно добавил:
— Два тюка загорелись, рассыпались и окончательно были испорчены при тушении пожара.
Де Вьенн с характерным французским оптимизмом и рыцарственностью оценил ситуацию
— Не будь Вы рыцарь чести, я бы потребовал с Вас немедленного возмещения ущерба. Но поскольку оказалось, что Ваша репутация настолько высока, я приму груз в том количестве, которое есть, а компенсацию утраченной части, в той мере, в какой она превышает Вашу долю, Вы передадите мне по окончании турнира, под Ваше честное слово.
Габриэль не сразу нашелся с ответом. Он уже подсчитал стоимость утраченных пряностей. Его доля сгорела полностью и сверх того еще почти на сто флоринов. Такой вроде бы удачный рейс обернулся сплошным убытком. С одной стороны, француз не требует немедленного расчета, с другой — теперь теряют смысл сведения от графини де Круа. Без оборотных средств сделки с кастильскими пряностями не будет.
— Даю Вам слово, — за неимением лучшего, безрадостно ответил Габриэль.
— Отлично! — обрадовался де Вьенн, — что же Вы такой грустный?
— Лучше не спрашивайте. Скажите лучше, когда следующий рейс?
— Когда закончится турнир, мы привезем в Милан эту партию и распродадим оптовикам. Часть уже зарезервирована для Лиона. Потом соберем наш клуб, поделим доходы и примем решение о следующей партии. От месяца до двух, я полагаю. Не пропадайте.
Габриэль с трудом приклеил к лицу минимально необходимую улыбку и распрощался с дорогим компаньоном. Скоро надо будет расплатиться с командой и гребцами, после этого денег не останется совсем. Один рейс мог бы решить все проблемы, но где в такие сроки найти инвестора? Еще этот Фальконе всех перессорил, до конца турнира никто и думать не будет про бизнес-планы! Еще и эти бабы… то есть дамы с этой почетной должностью! Теперь так просто ни к кому не подойдешь, все будут подозревать сговор и подкуп. И не дай бог, если удастся с кем-нибудь договориться, а его прислуга растреплет по лагерю, что тот заключил сделку с рыцарем чести. Доказывай потом почтенному обществу, что сделка относится не к турниру, а к контрабанде пряностей. Ужас.
Страсти, начавшиеся с подачи гостеприимного хозяина, к утру не улеглись, а разгорелись еще больше. Вчера вечером Грегуар Бурмайер потребовал от своего вассала извиниться перед епископом, чем немало всех удивил. Бастард Бранденбургский обозвал Бурмайера трусом, на что тот ответил, что «епископ, мать его, Ферронский это образец рыцарской, черт ее подери, добропердетели и светильник высокой нравственности в католической церкви». На что Бе-Бе, не задумываясь, ответил, что «епископ, мать его, Ферронский» — позорище и для рыцарства, и для церкви, и для самой Ферроны, и даже три позорища по цене одного.