Тяжелый и острый меч палача легко перерубал почти все, что попадалось под руку: головы по вертикали и по горизонтали, бедра и голени, руки даже по две сразу вместе с древком алебарды. Но увы, технология того времени не позволяла сделать меч одновременно таким острым и при этом прочным. Второе столкновение лезвие-в-лезвие с чьим-то простым клинком, тупым и зазубренным, оставило в руках Максимилиана жалкий обломок эффективного оружия. Франц бросил Максу свой пехотный двуручник, а сам прыгнул в ноги набегавшим врагам.
Шарль-Луи Де Круа с оруженосцами продержался дольше всей своей армии и пытался прорубиться к выходу. Макс скомандовал своим отойти и лично сразился с рыцарем. У француза были бы неплохие шансы на турнире, на равном оружии и в доспехах, но у него был одноручный колющий меч против пятифутового двуручного, а одеты оба рыцаря были в «доспехи на всякий случай», то есть, в кирасы поверх повседневного костюма.
Макс без труда смахнул более легкий меч врага, верхним круговым ударом заставил того отступить к стене и поразил колющим ударом в низ живота под кирасу с дистанции дальше, чем доставал меч француза. После чего попытался отрубить голову, но, поскольку Франц недостаточно хорошо наточил свой меч, всего лишь перерубил половину шеи и сломал позвоночник.
Патер читал гневную нотацию швейцарцам, Бык отправил к воротам двух караульных и уже успел куда-то отойти, а швейцарцы добили раненых, обыскали тела убитых и пробежались по замку, не исключая и помещений верхнего двора. Из людей Шарля-Луи были убиты все, немногочисленная прислуга наверху встретила солдат криками и возмущениями, которые не возымели действия в плане защиты имущества и девичьей чести. Ротемауль попался совершенно случайно, не рассчитав, сколько времени надо было просидеть в кладовке, пока все уйдут. Выглянул, был замечен, опознан и препровожден во двор.
— Кто это? — поинтересовался Макс.
— Ротемауль, вербовщик, — ответил Франц, — это он убедил большинство наших перейти на службу к этому французу.
— Что посоветуете с ним сделать, святой отец? — спросил Макс Патера.
Патер потер ушибленное плечо, поморщился, многозначительно поднял к небу указательный палец и процитировал Евангелие.
— Kто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской.
— Малых сих? — возмутился Ротемауль, — Да ты протри глаза, божья овца, это же здоровые лбы, на них пахать можно!
— Щенки, сынки и сопляки! — ответил подошедший Бык. Никто не заметил, когда он успел заглянуть в замок, но вернулся толстяк уже с большим мешком. Ротемауль интуитивно сделал шаг назад, ожидая драки, и был удивлен до потери речи, когда никто не посмел возразить на последнюю реплику. Какая же должна быть репутация у человека, который может бросить такое в лицо тридцати вооруженным швейцарцам?