Рассказы Илья посылал всегда в один и тот же толстый журнал и каждый раз получал один и тот же ответ.
"Благодарим за внимание. К сожалению, Вам не удалось в полной мере... Всего наилучшего. Литконсультант В. Пышма".
Приняв с покорностью очередкой щелчок, мой друг после недолгого перерыва вновь брался за перо. Именно за перо, поскольку машинки у Ильи, не в пример его героям, никогда не было, да и печатать он не умел. И через какое-то время у меня раздавался телефонный звонок.
- Здравствуй,- говорил Илья.- Ну как ты там?
- Ничего, помаленьку.
И я бежал в булочную за пряниками или козинаками к чаю, ибо друг мой большой сладкоежка. Он являлся с чистенькой рукописью и бутылкой "Алазанской долины". Я любил эти вечера.
Илья читает слегка заунывно, иногда чуть удивленно поднимая голос в конце фразы. Я слушаю, не боясь звякнуть ложечкой или сделать глоток, а то и прервать чтеца сообщением, никакого отношения к рассказу не имеющим. Когда Илья уходил, я сдвигал на край письменного стола дежурный перевод "Трудов электрохимического общества" и садился за перепечатку только что прослушанного сочинения, с горечью думая: "Ну что же он, литконсультант В. Пышма. Неужто и на этот раз отпишет Илье свое обычное "к сожалению"?" И вот однажды, после нукактытам - ничегопомаленьку, Илья пришел ко мне с двумя бутылками, но без рукописи. На вопросительный мой взгляд сказал:
- Я там был.
- Где?
- В редакции.
- Ну?
- Говорил с ним.
- С Пышмой?
- С Пышмой.
- И что?
- Да так.- Илья уставился на свой стакан.- А впрочем, слушай.
Литконсультант был поджар, спортивен, элегантен. И чудовищно доброжелателен. Он подхватил Илью под руку и, поскольку время было обеденное,- повел в редакционный буфет. (Рекомендую сосиски - всегда свежие и более того - мясные, хе-хе, и поговорим в непринужденной обстановке... Уже обедали? Ну ничего, чаю или кофе выпьете.) И вот они сидят на разных берегах зеркальночерного стола, один над штабелем сосисок, другой при чашке кофе.
Красивый сероглазый Пышма изящно ест, не покладая ножа. Речь его сочувственна и весома.
- Мне кажется, дорогой коллега, главная сложность, стоящая на вашем пути, заключается в том, что вы все время ггокушаетесь на законы жанра. Возьмем этот ваш рассказ, из последних, о студенте, как его...
- Никита.
- Да, Никита. Вполне обкатанное в литературе начало. Столичный юноша. Неудачная любовь. Бегство - прочь, прочь отсюда. И где-то в глуши, после тяжких дневных трудов, мучительные бдения над листом бумаги. В традициях исповедальной прозы, хе-хе. Попытки осмыслить прожитую с младенчества жизнь. Я правильно излагаю основную линию?