— Не выкурить ли нам по сигаре, джентльмены? — резко спросил Эдвард, недвусмысленно глядя в сторону Джесса.
Тревор побледнел. Ведь его брюки уже успели натянуться над возбужденной от вожделения горячей частью тела, а в таком положении подниматься из-за стола не очень-то удобно. Впрочем, для себя он решил, что эти непристойные эротические фантазии вызваны окружающей обстановкой. Флоридская лихорадка, думал он. Знойный климат действует на новичков довольно неожиданным образом.
— Джесс, — настойчиво повторил Эдвард свое приглашение, — ты к нам присоединишься?
Тревор заметил, как Леа пожала локоть своего юного друга, и заранее понял, каков будет ответ.
— Попозже. Ваша племянница любезно пригласила меня пройтись при луне.
Ну да, пройтись! Случись Тревору в лунную ночь отправиться на прогулку с Леа, и ходьба пришла бы ему на ум в последнюю очередь.
— Майор?
— Да, сэр.
— Вы идете?
— Да, сэр. — И, обращаясь ко всем сидящим за столом, он попросил: — Для всех вас я просто Тревор. Поскольку больше не принадлежу армии, то предпочитаю отправить в отставку и свое воинское звание.
Рэйчел мило улыбнулась, показывая, что принимает предложение. Эдвард тоже кивнул и, придерживаясь за край стола, направился к выходу, уводя гостя с собой. К сожалению, Леа и Джесс оказались настолько поглощены друг другом, что не слыхали его обращения.
Да, эти два месяца в «Ривервинд» обещают быть долгими.
Уже через двадцать минут Тревор снова оказался не у дел. Он бы с удовольствием поговорил с хозяином подольше, однако Эдвард вынужден был лечь в постель из-за нового приступа нестерпимой головной боли. Тревор подумал: как же он собирается передавать дела неопытному управляющему, ведь в течение обеда мистер Стэнтон успел лишь выразить свою радость по поводу приезда Прескотта-младшего, осведомиться о здоровье его отца и матери да вкратце упомянуть о счетах, касающихся плантации.
Благодаря хорошему дневному сну Тревор не чувствовал необходимости рано отправляться в постель Прихватив с собой бокал бренди и сигару, он вышел на веранду, где и устроился со всеми удобствами в плетеном кресле-качалке. Этот темный уголок с восточной стороны дома обещал ему настоящее уединение не только от любопытных взглядов, но даже от полной яркой луны. Нога нудно ныла, но он надеялся на массаж и бренди, которые зачастую помогали ему справиться с болью.
Покончив с напитком, он не спеша докурил сигару и лишь после этого принялся растирать бедро. А вокруг в траве звенели цикады, в густых кронах деревьев заливались трелями ночные птицы, где-то громко квакали лягушки, да еще время от времени над самым ухом начинал зудеть комар. Издали доносилась нескончаемая мелодия негритянской песни. И, наслаждаясь всем окружающим, Тревор горько проклинал чертово ранение, которое на целых полгода лишило его полноценной жизни.