Скотт был выжат. Ему казалось, расслабься он хоть на йоту больше — и его тело потечет по коробкам на пол, как густой сироп по сложенным горкой шарикам мороженого.
Он не представлял, сколько просидел так, прежде чем услышал, как со скрипом открылась и вновь захлопнулась задняя дверь дома. Скотт вздрогнул и испуганно поднялся.
Кэтрин прошла мимо окна, крутя на пальце связку ключей. У него перехватило дыхание: «Она залезла в бюро и нашла запасные ключи!» Скользя и прыгая, он заспешил вниз. И уже внизу, в последний раз прыгнув, подвернул правую ногу и поморщился от боли.
Схватив пакет с бутербродами, он запихнул в него термос, а недоеденную пачку печенья кинул на холодильник.
Скотт суетливо огляделся. Газета! Он бросился к ней, схватил и тут услышал, как девушка подбирает ключ к замку.
Свернутую газету Скотт засунул на полку плетеного столика, а потом, схватив книгу и пакет с бутербродами, бросился в темную яму, сделанную в полу, где стояли бак и водяной насос. Это убежище на случай, если Кэтрин попытается еще раз проникнуть в погреб, он присмотрел заранее.
Скотт спрыгнул со ступеньки на сырой цементный пол.
Замок на двери, лязгнув, открылся, и его со скрежетом вынули из металлической скобы.
Скотт осторожно перешагнул через несколько труб, скользнул за высокий холодный бак, положил пакет и книжку и замер, тяжело дыша.
Дверь поднялась, и девушка спустилась в погреб.
— Запирать погреб, — медленно проговорила она с презрением в голосе. — Как будто я что-то стибрю.
Оскалив стиснутые зубы, Скотт почти беззвучно прорычал:
— Безмозглая сука.
— Хм-м-м, — промычала Кэтрин, и ее тапки зашаркали по полу. Она опять пнула стул, ударила ногой по масляному обогревателю… Тот в ответ глухо загудел.
«Не распускай ноги, дура!» — взорвалось в мозгу Скотта.
— Крокет, — сказала девушка, и Скотт услышал, как она вынимает крокетный молоток из сумки. — Хм-м-м, — опять промычала Кэтрин с некоторым удовольствием. — Вперед! — И молоток громко щелкнул по цементу.
Скотт осторожно подвинулся вправо, цепляясь рубашкой за холодную шероховатую поверхность стены. Ему было холодно.
Девушка ничего не слышала, напевая:
— У-гу, воротца, клюшки, мячики, приз..
Она торжествующе мяукнула.
Скотт стоял, подглядывая за ней. Кэтрин склонилась над спортивной сумкой. А так как, загорая, она ослабила лямки лифчика, он отвис и уже почти не скрывал ее грудей. Даже в полумраке Скотт разглядел молочно-белую кожу в том месте, которое обычно недоступно ни солнцу, ни взгляду.
«Нет! — запротестовал его разум. — Назад! Она увидит тебя!»
Потянувшись за мячом, Кэтрин наклонилась еще ниже, и лифчик соскользнул.