— Для меня это не проблема.
— Тебе все шлют большой привет.
— И Марина?
— Разумеется… — сказал я.
— Жаль, что мои не увидят тебя. Не судьба, видно.
— Ты-то как поживаешь? — решился наконец спросить я.
— Да как тебе сказать? Пришлось хлебнуть горя. Но мне повезло больше, чем другим. Сейчас вроде бы уже грешно жаловаться. Да я тебе писал обо всем…
— Надолго здесь обосновался?
— Смотря как пойдут дела. Все от этого будет зависеть. Время сейчас горячее.
— А занимаешься-то чем?
— В некотором роде медициной.
— Вроде бы ты и не медик.
— Разве это имеет значение?
— Это верно. А ты мало изменился, такой же стройный и подтянутый.
— Спорт, Алешенька, делает свое дело. Ты тоже вроде бы в форме.
— У меня работа — волка ноги кормят.
Остаток пути ехали молча. В окне лимузина мелькают красочные витрины, нарядно одетые горожане. Причудливые здания, не похожие одно на другое. Зеленые улицы и площади с затейливыми фонтанами производили впечатление.
— Ну вот мы и дома. Будь моим гостем. Самым дорогим и самым желанным…
Так началась эта история.
А возможно, она началась раньше? Конечно, раньше. Еще до этого первого приезда в Вену.
Пожалуй, лучше рассказать все по порядку. По ходу я буду ссылаться на некоторые высказывания и оценки событий, позаимствованные из дневника моей дочери Марины.
О моем уходе, а точнее увольнении, из научно-исследовательского института обычно не говорили в семье. В первое время я умел хорошо держаться. Вида не показывал. Будто так и нужно.
Больше всего я боялся вопросов Марины. Но вроде ничего, обошлось.
В этом научно-исследовательском институте я был на хозяйственной работе. Однако имел возможность распоряжаться, как говорится, материальными ценностями. Нагрянула ревизия. Обнаружилась недостача. Вот эти «ценности» и явились причиной всего, что случилось. Все могло кончиться гораздо серьезнее. Честно говоря, даже судом. Но в научно-исследовательском институте ко мне хорошо относились. Несколько ученых, в том числе доктор наук Фокин, приняли участие в моей судьбе. Да, это добрые, отзывчивые люди. Они пытались даже найти мне оправдание в том, что я очень доверчив и не имею большого опыта.
Жене, конечно, пришлось все рассказать. Ведь недостающую сумму надо было внести. Но от дочерей мы все скрыли.
Марина долгое время не верила, что, я так, по собственному желанию, бросил работу в институте и перешел в жэк. Туда, где вечные жалобы, споры, ругань, повседневные мелкие заботы. Но постепенно и она привыкла к моей новой должности.
Жизнь вошла в прежнюю спокойную колею. Я был почти уверен, что профессор Фокин не говорил дома о случившемся со мной. Так что его сын Виктор ничего не знал.