Может быть, потому, что она была самым близким и самым понятным мне человеком, я верил, что она расскажет мне то, чего я не знал, и покажет то, чего без неё я не мог бы увидеть.
И она уже казалась мне неотделимой от города.
Мне не терпелось поскорее встретиться с Ириной Вахрушевой. Я не любил её раньше, потому что не любил людей, которые слишком много и слишком громко смеются. Мне была непонятна любовь Лиды к этой девушке. Я старался возможно реже встречаться с Ириной. Мне было известно, что она вышла замуж и ждёт ребёнка, но мужа её я никогда не видел. Сейчас я знал, что Ирина единственная, кто может помочь мне отыскать Лиду, и всё же где-то в глубине души мне была неприятна встреча с ней, — такие люди, как Ирина, редко меняются. Я боялся снова услышать её резкий смех и жаргонные словечки. Я думал обо всём этом, идя к Вороновой.
Я пришёл к Вороновой под вечер. Двери открыла мне сама Ирина, но было темно, и я не разглядел её.
— Давайте руку, Саша, здесь темно, — сказала она. У неё был хриплый, простуженный голос.
Она провела меня по коридору в комнату. Теперь мы стояли друг против друга. На ней была ватная стёганая куртка, валенки и шапка-ушанка.
— Здравствуйте, Саша! — Ирина протянула мне руку.
Она смотрела на меня в упор, не произнося ни слова. Я видел только её глаза. У неё всегда были большие глаза, сейчас же они стали какими-то неестественно огромными, занимая почти половину её маленького лица.
Она смотрела на меня не мигая, не произнося ни слова. Большой портрет Лиды висел над нами.
— Здравствуйте, Ирина, вот мы и встретились.
— Да, — коротко сказала Ирина своим хриплым голосом. — Но где сейчас Лида, я не знаю.
Я почувствовал комок в горле.
— Сядьте, — продолжала Ирина, опускаясь на диван. — Мы работали вместе на заводе, она кончила курсы сестёр. Потом она уехала в армию… Писем не пишет. Вот и всё, что я о ней знаю.
Она говорила спокойно и, мне показалось, жёстко.
— Скажите, Ирина, — спросил я, с трудом подыскивая слова, — может быть, вы знаете… какой военкомат?..
Ирина покачала головой.
— Военкомат-то я знаю, да вряд ли вы там что-нибудь выясните. Всё произошло так быстро… У неё ведь мать умерла и ребёнок, у Лидуши…
Мне казалось, что голос её дрогнул, когда она произнесла это имя…
— Я знаю, — сказал я. — Она писала. Это было единственное письмо, которое я получил.
— Она не знала, куда писать, — произнесла Ирина и посмотрела на её портрет.
Несколько минут мы сидели молча.
— Так. Ну, расскажите о себе, Ирина… Как ваша жизнь?
— Живу, — резко ответила Ирина.
— Ваш муж на фронте? — спросил я.