— Я ухожу, Марк, — тихо сказала она и сама поразилась тому, как бесцветно прозвучал ее голос. — Я не знаю, что будет потом, но сейчас я ухожу. Тебе лучше тоже уйти — из комнат, где я жила, и никогда сюда больше не заходить… Ты меня понимаешь?
Фигура в кресле медленно кивнула.
— Все. Прощай, — сказала Эрле, пятясь назад. Кольцо наконец снялось с пальца, звякнуло о пол, покатилось по паркету — она не стала ни нагибаться за ним, ни что-то говорить — зачем? все и так уже было сказано… Марк дернулся — видно, понял, что именно только что упало, но усилием воли заставил себя сесть обратно. Эрле видела — глаза опять успели привыкнуть к домашнему полумраку — как он поднял руки, заслоняя ими лицо; такое беспомощное движение, что она едва подавила желание сесть рядом, обнять, утешить — нельзя, зараза, ты же видела, к чему приводит это твое так называемое "садовничество"!.. Отступила назад еще на несколько шагов и, прекрасно понимая, что не должна, не имеет права так поступать, выпалила:
— Я вернусь, Марк. Может быть…
Спиной нащупала дверь — светлую, с завитушками — пальцы легли на гладкую холодную ручку, повернула; споткнувшись, выкатилась за порог, все еще не в силах повернуться к мужу спиной… Тот поднялся, все еще не отнимая рук от лица, глухо позвал в ладони:
— Эрле!.. — и продолжил тихо, совсем безнадежно: — Плащ надень. Там дождь, замерзнешь…
Она его едва услышала. Сбежала вниз по лестнице, налетела в темноте на кота — Муркель обиженно мявкнул — прости, маленький, я ухожу, нет-нет, тебе нельзя со мной, я чудовище, разве ты не видишь?.. Огромное старинное зеркало в человеческий рост; отразилась ее фигура — Эрле глянула и подавилась криком — дракон, черный дракон!..
…взгляну в зеркало,
в чужие глаза над пропастью —
не дракона увижу ли?..
А потом она шагнула наружу, в ливень и темноту. И буря приняла ее радостно, как вновь обретенную сестру.
…Она не помнила, как дошла до постоялого двора, где остановился Рудольф, не помнила, как колотила в дверь, пытаясь разбудить хозяина, и что ему говорила, когда он дверь все-таки открыл — заспанный, ничего не соображающий, в ночном колпаке… Наверное — просто тихо спросила, здесь ли еще господин Рудольф, мягко отстранила хозяина и взлетела вверх по лестнице, шагая сразу через несколько ступенек, пятная дерево полами насквозь промокшего плаща.
К счастью, Рудольф еще не успел никуда уехать. Он даже не спал — то ли еще не ложился, то ли уже проснулся. Он открыл дверь на первый же короткий стук Эрле (начиная с этого момента ее воспоминания были уже вполне отчетливыми) и даже не удивился, что она пришла к нему так поздно — или так рано, это уж зависит от того, откуда считать — и ничего ей по этому поводу не сказал. Он только спросил: "С чем пожаловала?" — и отступил на шаг, давая ей возможность пройти в комнату.