Он налил в чашки кофе, понес к столу.
«Так быстро готов кофе? — удивился Каменев. — Вода наверняка была уже горячей… Значит, он пил до меня?.. Но тогда почему чашки в шкафу?..»
— Помнится, Прометея за это распяли? — улыбнулся он.
Отаров засмеялся:
— Распяли Христа. Прометея приковали к скале цепями. Но нам это не угрожает. Зевса-то нет, Александр Александрович, — он посмотрел Каменеву в глаза. — Так в чем же ваш пустяковый вопрос?
Каменев держал рюмку в кулаке, согревая коньяк.
— Да я к вам, собственно, не как к юрисконсульту…
— Вот как? Интересно!
— …а как к бывшему прокурору по надзору за исполнением наказаний… — Он отставил рюмку, полез в дипломат. — Скажите, Георгий Рафаэлович, это ваша подпись?
Отаров нацепил очки, внимательно, от корки до корки прочитал акт о приведении приговора в исполнение и недоуменно воззрился на опера.
— Моя…
— Вы уверены?
— Да. Но этот документ не подлежит выносу из архива…
— Я уполномочен Генеральной прокуратурой России.
— Вот как? А почему вас интересует именно Сотов? Мою подпись можно найти на сотнях подобных документов. Я проработал…
— Восемь лет, я знаю, — спрятав бумагу в дипломат, Каменев набрал шифр замка. — А вы не догадываетесь, Георгий Рафаэлович?
— О чем?
Каменев не счел нужным повторять вопрос дважды, он выжидательно смотрел на бывшего прокурора.
— Что вы говорите загадками, ей-богу? — убрал тот руки под стол. — Скажите, в чем дело — я вам отвечу. Вы пришли спросить, чья это подпись? Я ответил, моя.
— Я пришел спросить, кому вы вместе с врачом Игнатием Давыдовым передали приговоренного к смертной казни Сотова? Кому, по чьему приказу или с какой целью, Отаров? — Каменев почувствовал, что юрисконсульт нервничает, и решил дожать до конца: — Он был единственным, чей приговор неофициально не приведен в исполнение, или в архиве есть еще фиктивные акты с вашей подписью?.. Чтобы не говорить, по вашему выражению, загадками, поставим точки над «i»: Сотов, «расстрелянный» в 1983 году в присутствии надзирающего прокурора Отарова, находится у нас.
Все это Каменев произнес голосом просителя — деликатно, тихо, не убирая с лица любезной улыбки. Он блефовал, но никто не смог бы уличить его в этом — просто не уточнил, что Сотов мертв.
Отаров застыл на несколько секунд, но тут же обрел уверенность, руки его снова легли на крышку стола — загорелые, холеные руки с ровно пульсирующими жилами. На лице застыла надменная улыбка.
— Вот и спросите у Сотова, кому и с какой целью, — сказал он, пожав плечами. — Стоило ли ехать за две тыщи километров от Москвы?.. Нет, если это обвинение в…