— Почему вы так решили?
— То есть?..
— Почему вы решили, что за этой программой стоит ни много, ни мало — государство?
Гардт снова улыбнулся, оглядел коллег.
— Потому же, любезный Петр Иванович, почему вы обратились ко мне и к моим коллегам, мы в некотором роде специалисты. По крайней мере, наших знаний достаточно, чтобы понять масштабы описанного здесь открытия, его стоимость и значение для науки. Если угодно — для всего человечества. Речь идет о многочисленных экспериментах на людях, о сложнейшей сети устройств по всей территории страны, о миллионных валютных вложениях. Это можно осуществить только в рамках государственной программы, подобной строительству атомной станции небывалой мощности или космическому полету на Венеру. Если слово «рамки» здесь вообще уместно… Непонятным остается только одно: кто позволил принести в жертву такое количество людей и как проблема, над которой бились сотни выдающихся умов с тех самых пор, как существует наука, могла решаться в тайне.
— А кто позволил Сталину, Гитлеру принести в жертву десятки миллионов людей? — спросил Боков.
— То есть, вы хотите сказать, что об этом не было известно и… там? Другими словами, это никем не было санкционировано?
— Ну, кем-то это было санкционировано, разумеется. Вот мы и хотим узнать — кем.
— Значит, в государстве существует… другое государство? Не менее, а может быть, и более мощное, но преступное, готовое прийти к власти, а то и ко всемирному господству? Судя по этим документам, они располагают оружием, которое по одному сигналу приведет в действие любого человека, группу людей, население города, страны, целый народ… Мы неоднократно пересчитали и проверили все эти данные, проверили на компьютерах, но, простите, все еще не можем отделаться от мысли, что это мастерский, невероятно дерзкий роман сумасшедшего писателя-фантаста.
Гардт замолчал. Взоры устремились на Петра, как будто он мог что-либо прояснить во взволновавшем ученых вопросе.
— Герман Савельевич, — сказал он, — поверьте то, о чем вы сейчас с такой, я бы сказал, несвойственной большому ученому эмоциональностью, поведали, звучит для меня и моих коллег странно. Вы приняли эти документы за роман сумасшедшего фантаста, а я ваши слова — за розыгрыш.
— Да помилуйте!..
— Одну минуточку. Постараемся успокоиться, отбросить эмоциональные оценки и недоумение, и поговорим только о том. что содержит доказуемую информацию. Надеюсь, теперь вам понятно мое решение перейти для этого разговора в кабинет Олега Сергеевича, который не мог быть подготовлен к нашей встрече заранее?