Отаров невольно закрыл глаза.
— Какого… кода? — прошептал он, побледнев.
— Всех, от первого до восьмого?
— Впервые слышу.
— Давыдов, которого вы убили, тоже состоял в организации?
Молчание.
— Вы не хотите отвечать?
Молчание.
— Кто был инициатором создания фонда «Прометей»?
Ответ скорее всего был заготовлен:
— Я пришел в фонд, когда он уже существовал. По чьей инициативе создавался, не знаю.
— Какова доля партийных денег в фонде?
— Спросите у главного бухгалтера. Я человек маленький — юрисконсульт.
— Неужели? Откуда же у маленького человека счет в заграничном банке?
— С чего вы взяли?
— Ну, это просто глупо, Отаров, — улыбнулся Петр. — Вы прекрасно понимаете, что эти показания дала ваша дочь, а мы получили подтверждение по межбанковской системе. Неужели вы думаете, что Генеральная прокуратура не в состоянии вывести вас на чистую воду? Уж вас-то, Отаров!.. Зачем вам татуировка? Вы что, друг друга в лицо не знаете? Или это пропуск в зону?
Подследственный обреченно опустил голову.
— В какую еще… зону? — по инерции продолжал запираться он.
— Которая находится на месте уничтоженного хутора Елахов в 65 километрах от Днепровска? — наугад забросил Петр и ощутил на себе недоуменный взгляд Каменева. — Вам воды налить?
— Нет.
— Вы не ответили.
— Я ничего не буду отвечать.
Петр закурил, предложил сигарету Отарову.
— На что вы рассчитывали, Георгий Рафаэлович? — спросил он доверительно. — На то, что пятьдесят тысяч долларов помогут вам убежать в Турцию? Или всерьез мечтали управлять людьми, нажимая на клавиши?
После нескольких затяжек к Отарову вернулось спокойствие.
— Опоздали, гражданин следователь, — сказал он ровным голосом. — Вам только кажется, что вы много знаете, на самом деле вы не знаете ничего.
— Вот вы нам и расскажете, — произнес Каменев без ноты сомнения.
— Не думаю, что это может что-нибудь изменить. На клавиши уже не нажимают — на них играют виртуозы, и люди давно танцуют под эту музыку.
— Да что вы! — поднял брови Швец. — А мне вот кажется, что я ни под чью музыку не танцую.
Отаров хрипло засмеялся, закашлялся и, жадно затянувшись в последний раз, погасил окурок. Спичка снова появилась у него в зубах.
— Это только кажется, — сказал он, задумчиво глядя в стену. — Там, наверху, кто-то уже бросил жребий за каждого из нас. Наши жизни, судьбы, как маленькие шарики-планеты, вращаются, повинуясь могучей, но чужой энергии. Их стенки от этого вращения неизбежно стираются, утоньшаются и лопаются, превратившись в мыльные пузыри. И никто не волен определить скорость своего вращения и узнать толщину своих стенок. Никто не знает, что ждет его через час, не говоря о вечности, которой представляется жизнь…