— Объемная философия, — вздохнул Каменев. — Ты высоко, тебе сверху виднее. А меня интересует, в основном, кто оставил «пальчики», где он скрывается и есть ли при нем ствол.
— Преступников делают политики, — глубокомысленно изрек протрезвевший от обилия информации Перфилов. — Они и распределяют роли.
— Во все времена, Леня, независимо от политики, моя работа заключалась в розыске преступников и защите законопослушных граждан, — не согласился Каменев.
— Во все времена, Саша, были политики. И именно они распределяли, кто граждане, кто преступники, и кто будет защищать первых, истребляя вторых. Спроси у Петра, чем он будет заниматься завтра? Он тебе ответит, что завтра будет заниматься расследованием дела особой важности.
— У него все дела особой важности, потому что он следователь по особо важным делам.
— Вот именно! — воскликнул Перфилов с торжеством победителя. — А кто это определяет, какое дело считать особо важным, а какое — не особо важным?
— Закон.
— А законы кто придумывает?
— Ой, давайте лучше о любви поговорим, — притворно прогундосила Галя.
— От политики до любви один шаг, — сказал Каменев. — Ты, Леня, спроси, откуда мы сюда с Галей и Раей пришли.
— Откуда?
— «Бандита» брали. Он из двухстволки четверых уложил: начальника жэка, врача «скорой помощи», лифтера и своего соседа. Засел в квартире на пятнадцатом этаже, орет: «Не подходи!» — и пуляет во все стороны. Пока наши «мурочки» его отвлекали, я в окно с соседнего балкона прыгнул, обезоружил, как водится, но не в этом суть. Что оказалось? У мужика четырнадцатилетняя дочь заболела. Ухо, горло и прочее, температура поднялась. Вызвал он врача, а тот мазок на дифтерию взял да уехал. Ни лекарства, ни укола. К вечеру хуже. Температура 40. А в доме лифт отключили, лифтер нажрался, аварийная не едет — кто оплачивать будет, спрашивает. Потом свет вырубили, авария там какая-то. И воды не стало. Ни хрена нет!.. Дом новый, телефонов еще не поставили, «скорую» вызвать неоткуда. Мужик этот за два квартала сбегал, кое-как уговорил приехать. Только врач пешком на пятнадцатый этаж да еще в темноте идти наотрез отказался и умотал. А утром девочка умерла. Мужик пять лет назад жену схоронил, ребенка один воспитывал. Вот он взял ружьишко-то и начал с этого врача. Скажи, Галя, о чем он меня просил, когда мы его на пол положили и наручники защелкнули?.. «Майор, — говорит, — будь человеком, не позорь тюрьмой, пристрели. Скажи, что я сопротивление вооруженное оказал. А лучше, — говорит, — выйди, вон, на кухню, я сам застрелюсь. Один хрен, без ребенка жить не буду!» А девочка мертвая, между прочим, тут же на кровати лежит… Вот тебе про любовь и про политику одновременно.