— Кто они-то? — прослушал Каменев.
— Да сарматы, конечно! Аланы, роксоланы, савроматы, языги, — все кочевые племена. Объединялись, поэтому и богатели. С государствами Закавказья войны вели. Да что там Закавказье — на Рим нападали! Представляете, что у них за трофеи были? «Южанский клад» — это капля в море! Они же в третьем веке из Северного Причерноморья скифов вытеснили…
Да нет, на подсадку не походило. Видать, замотала парня работенка с уголовным элементом, вот и выплескивается перед свежим человеком, да еще «из самой Москвы».
— А иерархия скифская?.. Не нашей чета! Тем более не уголовной. У них, между прочим, татуировка на руках означала принадлежность к высшей касте.
— Ну, у уголовников она, по-моему, тоже кое-что означает, — не согласился Каменев с исключительностью скифов.
— А чего же их эти дикие племена потеснили? — неожиданно заговорил милиционер-водитель.
— Кто? Сарматы?.. После того, как готы уничтожили Скифское государство со столицей Неаполем, они стали распадаться. А сарматы как раз к этому времени — объединяться…
Въехали в город, еще теплый, в яркой листве. Свернули на улицу из одноэтажных домов — добротных, за высокими заборами, неизменно крашенными в голубой цвет.
— Насколько я понял, лейтенант, ты империалист, — сказал Каменев. — По-твоему, нужно объединяться, чтобы нападать, грабить и богатеть.
— Я не империалист, — обиделся лейтенант. — Но я знаю «закон пучка соломы». Пучок переломить труднее, чем одну соломинку. И еще я знаю, что история всегда повторяется. Мы сейчас как скифы — разъединяемся, а Европа — сарматы, делают все, чтобы объединиться. И если верить истории — а истории нельзя не верить, — то весьма скоро нас не будет.
— Ну да! Поубивают всех, что ли? — недоверчиво спросил водитель.
— Хуже. Мы растворимся в других племенах и бесследно исчезнем. Уже растворяемся — теряем национальное достоинство.
Машина въехала во двор Южанской тюрьмы — кирпичного здания в лесах, на которых колотились заключенные, оставленные в «пересылке» для работ по хозобслуживанию.
— В четвертом веке нашей эры, — Каменев сделал ударение на слове «нашей», — все эти сильные, смелые, богатые и объединенные в пучок соломы сарматы были разгромлены гунами. Так, нет?.. А в пятом, после смерти Атиллы, распались и гунны. Так что, лейтенант, война и мир — не только название романа Толстого, а цикл истории, ее «рабочий ход». Сегодня они нас, завтра другие их… Спасибо за встречу!
У лейтенанта загорелись глаза, он то и дело разевал рот, дожидаясь паузы, чтобы возразить, но московский гость, захлопнув дверцу машины, направился к двери с узким окошком и надписью «ДЕЖУРНЫЙ».