Я отряхнула ноги:
— С расследованием… Ты же понимаешь, что мы не можем больше работать в защите Юпитера.
— Я так и думала.
— Но я хочу поговорить с тобой кое о чем. Я немного изучила вопрос подавленных воспоминаний.
Лили перестала улыбаться:
— Правда?
Я кивнула:
— Ты слышала когда-нибудь о «синдроме ложных воспоминаний»?
Она молчала. Я ждала. Наконец она сказала:
— Несколько лет назад я говорила об этом с доктором Блэкмором. Я прочитала статью в «Лос-Анджелес Таймс». Можешь себе представить, что я чувствовала. Я сразу же позвонила ему, и мы провели внеплановый сеанс. И не один.
— Что он сказал?
— Он сказал, что теория ложных воспоминаний довольно шаткая. Никто не доказал, что таковые вообще существует.
Я удержалась, чтобы не напомнить ей, что то же самое касается и теории восстановленной памяти.
— Он уверен, что мои воспоминания точные, — продолжала она.
— А ты уверена?
Она не ответила.
— Лили, ты уверена, что убила свою мать?
Ее плечи задрожали. Я сначала подумала, что она плачет, но ее глаза оставались сухими. Она дрожала так, будто прохладный морской бриз превратился в ледяной штормовой ветер. Я обняла ее. Плечи были острыми, как у птички, и я почувствовала, как они вонзились мне в руку.
— Лили…
— Я была уверена. Я так долго знала об этом. Всю жизнь. Я — девочка, которая застрелила свою мать, и которой удалось спустя годы лечения спасти свою жизнь. Вот кто я. Девочка Икс. Так меня назвал доктор Блэкмор, знаешь? Он описывал мой случай в журналах по психологии.
— Знаю. Я читала некоторые статьи.
— Когда я прочитала о ложных воспоминаниях, меня охватила паника. Это кажется ненормальным, но когда доктор Блэкмор убедил меня, что так все и было, я ему поверила. Что я действительно убила ее. Я столько добилась в жизни для того, чтобы примириться с той ситуацией. Если все неправда, какой тогда смысл? Кем бы я стала?
Я крепче прижала к себе ее худенькое тельце. Я понимала, как ужасно для Лили представить, что та правда, на которой построена вся ее жизнь, травма, от которой она все время пыталась излечиться, никогда не существовала. Но ведь гораздо хуже жить с чувством вины. Разве избавление от вины не освободит ее от боли?
Но если считать, что воспоминания ошибочны, что она не убивала, возникает другое ужасное предположение. Лили молчала после смерти матери, не взяла на себя ответственность за чудовищное преступление. Другой человек обвинил ее — Поларис Джонс. Человек, который сидел у ее кровати и заботился о ней. Он боролся с ее заболеванием или сам был виноват в нем? Я представила жуткий образ отчима, нашептывающего лживые слова на ухо несчастной молчаливой девочке.