— Вы говорите по-английски? — спросила я.
— Да, конечно, — ответила она. — Вы хотите что-то купить для себя или для своей дочери?
Я посмотрела на красивые платья, которые бы очень понравились Руби.
— Сколько стоит платье для причастия? — поинтересовалась я.
— На какой размер?
— Для шестилетней девочки.
Женщина потянула за серебряную цепочку на шее, и из недр ее декольте появилась связка ключей. Она открыла один из стеклянных шкафов и достала четыре маленьких облака тонкой ткани и лент. Лиф одного из платьев, белого с кремовым отливом, таким насыщенным, что казался почти розовым, был расшит перламутром, а рукава собраны в виде маленьких фонариков. Руби Уайет при виде этого платья будет визжать во всю силу своих легких.
— Вот это, — показала я.
Она посмотрела на ценник, свисавший с рукава, и назвала цену в песо, что, как я с удивлением поняла, равнялось менее, чем сорока долларам.
— Мы берем! — я полезла в сумку за деньгами.
Женщина аккуратно сложила платье в черную коробку, уложив кольца кринолина на самое дно, затем взяла с прилавка пару перчаток и диадему.
— Это прилагается к платью.
— Ух ты! — покачал головой Питер. — Боюсь, Руби сойдет с ума.
— У вас только одна дочь? — спросила женщина.
— И сын, — ответила я.
— Сколько ему лет?
— Около четырех.
— Минутку.
Она вышла из магазинчика, прошла вдоль торгового ряда, скрылась в другой палатке в самом его конце и вскоре вернулась с еще одной черной коробкой. В коробке лежал маленький национальный костюмчик, белый с голубой окантовкой. Сомбреро расшито перламутром, таким же, как на платье.
— Сколько стоит? — спросила я.
— Столько же.
— Мы берем.
Я отдала деньги, и, когда она передавала мне костюм для Исаака, спросила:
— Вас зовут Хуана Акоста?
— Де Суарес, — улыбнулась она.
— Простите?
— Хуана Акоста де Суарес. Моего мужа звали Анхель Суарес. Он умер в прошлом году.
— Мне очень жаль, — сказала я.
Она пожала плечами:
— Он был хорошим человеком, мой Анхель, но у меня нет детей, поэтому я одинока.
— Мне очень жаль.
— Это жизнь, — вздохнула она. — Откуда вы знаете мое имя?
Я набрала в грудь побольше воздуха:
— Я подруга Лили Грин. Вы помните ее? Тридцать назад?
Хуана как раз расправляла рукава на платьях в витринах. Руки ее застыли. Она посмотрела на меня, и лицо ее смягчилось.
— Лили? Лилита? Вы ее знаете?
— Да.
— Это она, да? Кинозвезда? Та, что с белыми волосами?
— Да, это она.
— Я знала, что это Лилита. Не только из-за имени. Она не изменилась с детства. Mi pequenita Лили, ай-ай-ай. Лилита. Как у нее дела? Она меня помнит?
— У нее все хорошо, — сказала я. — Все хорошо.