Вассерман покачал головой:
— Я к ним даже не подхожу. Они сами ко мне приходят.
Он не подходит к ним? Я тут же вспомнила, как мне приходилось унижаться перед заместителями прокуроров, умоляя, чтобы признание вины подзащитного сократило ему срок на пару лет. Что бы произошло, если бы я ждала их и никогда не шла сама на полусогнутых? Что стало бы с моими клиентами? Прокуроры обвиняли бы их во всех смертных грехах, не делая даже незначительных уступок, как это происходило после моих слезных прошений?
— Если прокурор и придет к вам первым, он, в лучшем случае, отменит требование смертной казни. Если вообще согласится учитывать признание вины, — заявила я скорее потому, что хотелось дать ему понять — я знаю, о чем идет речь. Вряд ли его интересует мое мнение относительно наших шансов на успех.
— Все может быть. Это зависит от того, насколько серьезным сочтут это дело.
Он опять откинулся в своем гамаке.
— Всплыло что-то новое? — спросила я. Вдруг появилась информация, оправдывающая нашего подзащитного?
— Судья принял наше ходатайство о продолжении расследования, и вчера мы получили информацию о финансовом состоянии жертвы, в том числе и о банковских вкладах.
— И что?
— Есть несколько любопытных фактов.
— Любопытных? Каких?
— За пару месяцев до смерти Хло сделала несколько крупных банковских вкладов.
— Насколько крупных?
— Два депозита по пятьдесят тысяч долларов каждый.
Я присвистнула. Это действительно большая сумма.
— Откуда были чеки?
— Переводы с номерного счета в каком-то латвийском банке.
— Латвийском?
— Это новшество оффшорных банков. Возможно, нам и удастся узнать, кто владелец счета, но это будет очень сложно.
— Есть ли предположения, откуда эти деньги?
— Пока нет. Поларис Джонс утверждает, что ничего не знает о вкладах. Один из моих детективов работает над этим вопросом, но будет лучше, если вы спросите свидетелей о депозитах, раз уж с ними общаетесь. Может, удастся что-нибудь узнать.
— Пожалуйста, — ответила я, радуясь, что он так легко дал мне задание. Вдруг мы с Элом проведем отличную работу, и Вассерман будет восхищен. Может, он снова нас наймет или порекомендует другим адвокатам. Вот это будет настоящее дело! Я обуздала свое разыгравшееся воображение и продолжила:
— Поларис может знать о депозитах больше, чем говорит. Мы всякое о нем слышали.
И я рассказала Вассерману о жестокости Полариса.
— Возможно, мой клиент лжет, — предположил адвокат.
— Может быть, — с сомнением произнесла я.
— Сообщите мне, если что-нибудь удастся узнать, — он опустил руки на колени, собираясь встать.