— Я принесла вам хорошие новости.
У него расширились глаза и задрожали губы.
— Меня выпустят под залог? — прошептал он.
— Да.
Он рассмеялся, в глазах стояли слезы.
— Подождите. Сначала вам придется пройти обследование в наркологическом реабилитационном центре.
— Это не страшно. Там гораздо лучше, чем здесь. Я хочу туда. Можно вернуться в клинику в Оджай? Мне разрешат?
— Не знаю. В смысле, суд может посчитать, что это слишком далеко. Вам нужно быть в Пасадене для дачи показаний.
— Это не проблема. По крайней мере, я так думаю.
Он схватил мою руку и сжал ее. Я подскочила от неожиданности. Впервые он дотронулся до меня, если не считать рукопожатия. Я дружески похлопала его по запястью:
— Я поговорю с Вассерманом. Может быть, вашу просьбу выполнят. Посмотрим. А сейчас нам нужно время, чтобы оформить ваше освобождение и получить подтверждение из реабилитационного центра.
Юпитер сник. Он уронил мою руку:
— Долго?
— Может быть неделю.
Он вздохнул:
— Хорошо. Неделю я переживу.
— А сейчас надо поработать.
Вместе с Юпитером мы составили список всех преподавателей, считавших его хорошим студентом, всех близких людей, которые считали его порядочным человеком. Мы перебрали все его прежние работы — от билетера в студенческом кинотеатре или тренера в серфинг-клубе во время поездок на побережье до разработчика компьютерных игр. В итоге я была уверена, что в моем арсенале имена всех, кто может сказать о нем доброе слово. Я собрала все бумаги и сложила их в портфель. Юпитер приподнялся со стула, но я жестом велела ему сесть:
— Мы должны поговорить еще об одной вещи.
Он сел на место и вопросительно посмотрел на меня.
— Лили рассказала, чем занималась Хло. О шантаже. И о том, что просила вас о помощи.
Юпитер затих. Его волнение выдавали дрожащие пальцы, которыми он постукивал по столу. Внезапно он сжал кулаки и сунул руки между колен.
— Можете не говорить. Я вхожу в состав защиты, и все ваши слова останутся между нами. В то же время, у меня есть определенные обязательства. Вассерман наверняка говорил об этом, но я повторюсь. Адвокат является должностным лицом в суде. Мы не имеем права представлять в суде заведомые лжесвидетельства. Скажем, если вы признаетесь, что убили Хло… — он открыл рот, чтобы возразить, но я подняла руку. — Это чисто гипотетически. Если вы сделаете подобное признание, возможности защиты будут ограничены. Если вы решите давать показания, Вассерман не сможет утверждать, будто вы невиновны. Адвокат имеет право представлять в суд показания, в которые не верит сам. Но ему запрещено представлять лжесвидетельство. Итак, если вы заявите Вассерману или мне, что вы убийца, у вас не будет возможности давать показания о своей невиновности. Ясно?