— Я должна сказать ему. — Она смахнула внезапно выступившие слезы.
В первый раз с момента своего появления в Кармайкле Мередит почувствовала уверенность. Это было правильное решение. У нее достаточно фактов, чтобы заставить Тристана сказать правду, по крайней мере, он не сможет отрицать их.
Когда она шла к двери, руки у нее дрожали. В это позднее время в коридорах было темно. Слуги уже закончили свои дела, большая часть гостей разошлась по спальням. Мередит была уверена, что Тристану не скоро удастся заснуть, их разговор явно взволновал его.
Она медленно спустилась по лестнице. Мередит знала, что не сможет противостоять ему в его спальне. Стоит ему дотронуться до нее — и она не устоит; она молила Бога, чтобы Тристан оказался в кабинете, или в библиотеке, или еще где-нибудь, только не в спальне.
Она повернула в длинный широкий коридор, где на стенах висели портреты предков Кармайклов. Здесь, где-то посередине этого коридора и стоял Тристан. Он не слышал ее шагов и, казалось, полностью погрузился в свое занятие.
Он стоял перед большим портретом. Она не могла видеть, чей это был портрет, но, судя по всему, это был кто-то значимый для него. Тристан выглядел мрачным, брови насуплены, и чем дольше он изучал картину, тем больше хмурился.
Инстинкт заставил Мередит спрятаться в тени. Его поведение и выражение лица говорили о том, что она стала свидетельницей чего-то очень важного. Это мог быть ключ к поведению Тристана, если не ко всему делу.
Может быть, и к тому и к другому.
— Я пытаюсь, отец, — произнес он так тихо, что она бы не услышала, если бы не гулкое эхо.
Тристан замер, словно почувствовав чье-то присутствие, огляделся. Мередит вжалась в стену там, где тень была гуще всего. Мука на его лице лишила ее дыхания. Все тщательно скрываемые чувства больше не были замаскированы внешней сдержанностью. Он выглядел… сломленным. И ей страстно захотелось утешить его.
Но прежде чем она успела совершить безрассудство, он повернулся и стал быстро уходить. У Мередит не было иного выбора, как последовать за ним. Он прошел мимо гостиных, библиотеки и остановился у своего кабинета. Казалось, его мучают сомнения. Наклонившись, он прижался лбом к двери, постоял, потом открыл ее и вошел внутрь.
Мередит, стараясь шагать неслышно, подошла к двери и приложила к ней ухо — и почти ничего не услышала. Тристан ходил по кабинету, но не приближался к двери. Она закусила губу и начала медленно поворачивать ручку, стараясь не произвести шума.
Наконец она смогла приоткрыть дверь примерно на дюйм и заглянула внутрь одним глазом, но не обнаружила ничего интересного — только небольшую часть стола и ту половину комнаты, где стояли книжный шкаф и кресло для чтения. Самого Тристана она не видела. Приоткрыв дверь шире, она не увидела его и за столом. В конце концов, Мередит шагнула внутрь. Он стоял спиной к ней, погруженный в раздумья, и не заметил, как она вошла. Тристан смотрел на портрет брата, который она видела, когда обыскивала кабинет несколько дней назад.