— Кто вы? — спросил Тристан, выпрямляясь.
— Меня зовут Чарлз Айли, лорд Кармайкл, — выходя вперед, сказал лысеющий мужчина.
Тристан покачал головой. Это имя ничего ему не говорило.
— Почему вы ворвались в мой дом и прерываете частную беседу в столь поздний час?
Айли нахмурился:
— Милорд, я агент военного министерства, работающий на Корону. Мне вменено в обязанность арестовать вас. Вы немедленно должны поехать со мной в Лондон.
На Тристана обрушился весь мир. Тюрьма? Это означало, что его обвиняют в каком-то преступлении. Кровь отлила от его лица, хоть он и заставил себя выпрямиться и самоуверенно усмехнуться. Не мог же он показать, что целый год боялся этого момента.
— Арестовать? — спросил он, радуясь, что его голос не дрожит. — Значит ли это, что меня обвиняют в каком-то преступлении?
— Да, милорд. — Айли кивнул и добавил, не утруждая себя большой любезностью: — Вы обвиняетесь в измене Короне.
Тристан тоже вздрогнул, почти в тот же миг, что и она. Его лицо тоже не выразило изумления. В его глазах читался гнев. Отчаяние. Но и что-то еще.
Покорность судьбе.
В отдаленном уголке души Тристан ждал такой развязки, хоть и страшился ее.
Мередит видела, как Чарли объяснял ситуацию Тристану; видела, что Тристан ответил что-то, но слова стали непонятными, будто они были из чужого языка. Она не постигала их смысла, потому что ею владели воспоминания.
Мысленно она видела Тристана-мальчика, играющего в доме ее тети и дяди. В ту ночь, когда Мередит убежала, он отыскал ее в грязном пабе. Она вспомнила, каким стало у него лицо, когда он понял, кто эта девочка, которую он спас от изнасилования или чего-нибудь похуже. И ярость, с которой он набросился на ее обидчика. Тристан сделал все, чтобы защитить ее и от мужчины, который мог бы напасть на Мередит снова, и от наказания за побег из дома. Он никому не рассказал, где она побывала и почему, даже когда отдалился от нее.
Отчего он так изменился с тех пор? Что превратило благородного рыцаря в мерзкого негодяя, предающего все, что ей дорого?
И почему она не может удержаться от проклятий тому, что изменило Тристана? Как это мучительно больно. Мередит проклинала себя за слабость, за сдерживаемые слезы, жгущие глаза. Она хотела бы выбросить его из головы и двигаться дальше.
Но не могла.
Потому что появились новые воспоминания. Воспоминания о нежности его прикосновений, когда он целовал ее. О наслаждении, когда они сплетались воедино. О времени, проведенном вместе, — тогда Мередит начинала верить, что он по-прежнему благородный, по-прежнему честный человек.