В наши дни закон более благосклонен к тем, кто создает видимость попытки сохранить семью, и на суде Барли было куда полезнее выдвинуть причиной развода фундаментальные разногласия с Грейс, а не желание уйти к Дорис Дюбуа, женщине помоложе. Так что Барли, как всегда, обратил время, которое в ином случае было бы потрачено напрасно, себе на пользу и теперь довольно ловко изъяснялся на языке сострадания и понимания.
— Но лучше оставить все как есть. Я отлично представляю, что ты чувствуешь, но ты выкарабкалась из этого инцидента более или менее благополучно.
И действительно, Дорис Дюбуа была одним из самых совершенных существ, которые ему доводилось видеть, не говоря уж о том, чтобы уложить в свою постель: длинные, изящные загорелые ноги, полные нежные груди, которыми большинство тощих женщин может обзавестись только с помощью имплантатов, а Дорис имела от природы, — груди, сохранившие нежную гладкость и тепло человеческой плоти. У нее были чувственный рот и огромные синие глаза, в которые Барли смотрел без всякого смущения. Дорис обрела на своем телевизионном поприще поразительную способность смотреть на собеседника улыбаясь и кивая, но при этом думая совершенно о другом. Он мог смотреть ей в глаза, не встречаясь с ее взглядом, и находил это весьма удобным. Сильная любовь так часто вызывает смущение. Дорис была широко эрудирована, и ему это нравилось. Слишком большой кусок своей жизни он провел с Грейси, никогда не прочитавшей ни одного романа. Ее представление об интересной беседе сводилось к «да, милый», «что ты сказал, милый?» и «где ты был прошлой ночью?», а во время секса она покорно и пассивно лежала на спине. Он уже и забыл, что значит интеллектуальная жизнь. Барли заметил, что большинство женщин, чья внешность с детства гарантирует им одобрение и внимание, не развивают свои мозги и чувственность. Такова была Грейс. Но не Дорис. Дорис могла отлично держаться на любом званом ужине. Возможно, ей чуточку не хватало чувства юмора, но, как у породистой персидской кошки, у нее должен иметься небольшой изъян, иначе Господь оскорбится.
— Помимо всего прочего, — заметила Дорис, — не то чтобы я жаждала выйти за тебя замуж, брак — это давно изживший себя: институт, и я — предпочитаю, чтобы меня знали, как Дорис Дюбуа, а не Дорис Солт, не желаю находиться в конце списка, но, когда я стану твоей законной женой, а не просто партнершей, мне бы не хотелось, чтобы поблизости болталась еще одна миссис Солт.
Барли Солт почувствовал, как его сердце переполняется радостью. Он достиг отличного результата с теми картами, что были сданы ему при рождении, но ведь оставались еще званые ужины, где он чувствовал себя не в своей тарелке, где над ним потешались — над грубым, неотесанным парнем, каким он был от рождения.