и, наконец, облекается в одежду из перьев небожителя»
[348]. В свое время я был деревенским учителем, и это занятие меня «подняло на ноги». Потом в разных местах я исполнял чиновную работу сыма
[349]. А через несколько лет, поверив гаданью, поселился в горах, стал «горным вельможей» — цзайсяном. Тем, видно, и кончу.
Вы мне не верите? Считаете мои слова бесстыдным бахвальством? А я между тем сказал сейчас чистую правду. Славу, которую я здесь снискал, не сравнишь ни со знатностью, ни с богатством. Вначале она словно бы незаметна и как бы исподволь являет свое величие. Ничего подобного никогда не случается с каким-нибудь важным чином, который свой пост воспринимает как должное. Лишь покинув высокую должность, он начинает понимать, что счастья добиться совсем нелегко. Так произошло и со мной. Лишь покинув чиновную службу, я понял, что мудрые старцы предпочитали жить в горах еще до наступления смутного лихолетья.
Если вы все еще мне не верите, прочитайте внимательно несколько строк из стихотворения, которое я сочинил, когда спасался в деревне от смуты. Не обессудьте за то, что оно несовершенно, главное, обратите внимание на места, где я жил; людей, с которыми довелось встречаться, деяния, которые пришлось совершить. И тогда вы скажете, надуманны мои рассуждения о «горных вельможах» или же соответствуют истине, возможно ли их использовать в жизни, насколько близки они к бытию небожителей — шэньсяней. В моем стихотворении есть такие пятисложные строки:
Поле мотыгой взрыхляю,
Опять покупаю вола.
Навес камышовой крыши
Тугая лоза обвила.
Не хуже, чем город уездный,
Селенье, где мы живем:
Цветы да густые рощи,
Как птичье гнездо, наш дом.
Купил я земли три цина,
Где все зеленеет весной.
А рядом чистый заливчик
Блестит изумрудной водой.
Жена и служанка довольны,
В глазах моих гордость видна.
Хмельное вино мы пьем,
А кругом сияет весна!
А вот еще один стих, только написанный семисложным размером:
Мне вина покупать городского не надо,
Сам готовлю вино, ведь живу в достатке.
А приедет гость — мой друг-собеседник,
Рвать любые овощи может с грядки.
С частоколом сплелись побеги бамбука,
И по планкам решетки лиана вьется.
Здесь цветы повсюду — признак досуга,
Здесь шутливая летопись создается.
Где я сад насадил, мэйхуа в цветенье,
И прохлада бамбук молодой овевает.
Поливаю, рыхлю свои грядки, — и лучше
Моей пищи простой ничего не бывает!
За окном изогнулась река, а в доме —
Сладкозвучный цинь, мудрых книг страницы.
Средь цветов я читаю — и каждая строчка
Ароматом в душу мою струится.
Как видите, в этих стихах, написанных без особых к тому причин, просто показан окрестный пейзаж. Есть у меня еще одно сочинение из числа «оборванных строк», которое еще сильнее трогает душу, — это «Десять благодатей Горного кабинета». В нем я пишу о том, что увидел лет двадцать назад, когда очутился в местах, где обитают ушедшие в горы. Прочтите его, почтенные, и вы сразу поймете, что в авторе таится частица бессмертного духа, хотя на самом деле он простой человек. Словом, взгляните на это сочинение как на нечто редкостное, диковинное.