«И правда, засаду готовят, проклятые схизматики!»
— Дозвольте атаковать московитов, пан Калиновский! — подскакавшему к гетману на взмыленном жеребце капитану Качмареку не терпелось обрушиться на сбившихся в несколько толп стрельцов.
— Думаю, нас ждёт засада, капитан. Видно, что московиты нас заманивают, они не могут быть столь тупы.
— Могут, пан гетман, ещё как могут, — обнажив ровные белые зубы, весело рассмеялся Качмарек.
— Мартенс, готовьтесь! Пойдёте за нами! — гетман, хлестанув коня, решил действовать напрямую. Даже если московитский военачальник и задумал какую-то хитрость, грубый напор панцирных гусар решит исход его хитрости, превратив её в польскую доблесть.
Командовавший двухтысячным отрядом стрельцов московский дворянин Никита Самойлович Бельский от нетерпения дрожал всем телом. Сунутся ли ляхи за рогатки? От этого зависел исход этого столкновения — долго им тут не просидеть. Отряд в четыре сотни казаков, разделённый надвое ожидал своего часа, скрытый в лесу, что рос вокруг урочища, в коем расположился отряд Бельского. Там же, меж деревьев был спрятан козырь Никиты Самойловича — восемь пушек, снаряжённых картечью. План Бельского был довольно прост — заманить поляков за рогатки и расстрелять их из пушек, после чего в дело вступают казаки и стрельцы.
— Идут! Идут, окаянные! — радостно хлопнул в ладоши Андрей, главный пушкарь отряда Бельского, после чего побежал к своим ребятам. Пушки, до сих пор скрытые начинающей желтеть листвой, теперь выкатывали на опушку леса. Сейчас жерла смотрели на группы отходящих назад стрельцов. В этом месте, саженей в ста от позиции пушкарей, урочище прорезал неглубокий, но обрывистый овраг, тянущийся полукругом и верхом своим сужающий поляну. Так что если план Бельского сработает, то поляки сгрудятся тут гурьбой, а тогда восемь картечных выстрелов сделают свою убийственную работу. И вот поляки подались на его уловку!
Бельский, оставив коня, кинулся в лес, к пушкарям.
— Андрей, готовься! Идут, сукины дети! — крикнул он пушкарю.
— Охолони, князь. Сейчас моё дело, — спокойно ответил Андрей, примериваясь глазом к каждой пушке. — Иди, не мешай, я сам ведаю, когда стрелять надобно.
Никита отступил, нисколько не сердясь на своего пушкаря. От него сейчас зависело всё, а Никите следовало лишь обеспечить ему… Нежданно, послышалась возня, лязг железа и вскрики из зарослей низкого кустарника справа от пушек. Там была пара десятков стрельцов и московский боярин Пётр Опалёв.
— Немцы! — хрипло гаркнул выбежавший из кустов стрелец, прижимающий изувеченную руку к груди.