— В одиннадцать тридцать.
— Кто-то из его многочисленных родственников торопился на похороны, но опоздал. Зато на поминки наверняка успели. Я знаю, где они проходят. Поедем, браток, может, кого и узнаешь. В одном самолете летели.
— Дело говоришь. Хватка у тебя та же, Тема.
Машина выехала за черту города и начала набирать скорость.
— Жестокий был мужик, — продолжал рассказ Тимофей. — В армии его не любили. Десятка два офицеров сдал под трибунал. С людьми уживался трудно. Но деньги умел делать из воздуха. Бабами вертел, как хотел. Трех жен со свету сжил.
— Это как?
— Первая выбросилась из окна. Но это еще не факт. Надоела, и выкинул с восьмого этажа. Военная прокуратура замяла дело. Вторую жену выгнал из дома на шестом месяце беременности. Третью заточил в психушку. Много лет гниет там заживо. Потом нашел себе четвертую, двадцатилетнюю модель. Бывшая шлюха. Похоже, она взяла его в оборот, и сердце старика не выдержало.
— Сколько ему было лет?
— Скончался на шестьдесят третьем году жизни. Не такой уж и старый, а выглядел на все восемьдесят. Сердце у него больное. Наследственная болезнь. Детям тоже передалась, сыновьям. Внучка здорова.
— Полное досье.
— Под него я копал много лет, но и десятой доли правды не знаю. Жизнь и деятельность Дмитрия Кайранско-го за семью печатями.
— И много у него наследников?
— Сейчас посчитаем. Старший сын Аркадий и младший Юрий от первого брака. Ребята уже не очень-то молодые. Кого родила вторая жена, не известно. Но тоже ребеночку около сорока. У братьев есть жены. У старшего дочь. А еще та самая модель — Даша Туманова. Правда, женить на себе старика она так и не успела, иначе все захапала бы.
В общем, наследников хватает, жди резни. Есть за что глотки друг другу грызть.
Машина свернула в лес и остановилась. Тимофей достал кофр с заднего сиденья.
— Аппаратура всегда при мне. Тебе дам бинокль, а я возьму «Canon» с телеобъективом. Забор высоченный, а участок в два гектара.
* * *
Люди в траурных нарядах расхаживали по огромному залу. Антураж напоминал старинный замок: средневековые рыцари, застывшие на постаментах, портреты известных полководцев на стенах, на портрете хозяина дома, одетого в парадный мундир, черная лента. В интерьер не вписывались грубо сколоченный постамент и облезлая трибуна с гербом Советского Союза. На нее взошел молодой человек лет тридцати пяти и похлопал в ладоши.
— Прошу внимания. Некоторым вынужден напомнить, что я адвокат Максим Савельевич Трубников, хотя за глаза меня некоторые интеллектуалы называют стряпчим или ходоком по делам. Хочу всех предупредить, что я выполняю последнюю волю умершего. Завещание будет оглашено через шесть месяцев и ни днем раньше. Наберитесь терпения. Я устал от вопросов.