— Тебе удобно? — сочувственно интересуется он. Она закрывает глаза. Она больше не может смотреть на него, по крайней мере, сейчас. И чувствует, что вот-вот сойдет с ума.
— Ну и хорошо, — говорит он, словно жена ответила на его вопрос, и когда она снова открывает глаза, то видит, что он, как с ним нередко бывает, опять в состоянии полной отстраненности. Как будто разум его вдруг улетучился, оставив тело.
«Будь у меня нож, я бы его зарезала», — думает она… и опять это не та мысль, которую она позволяет себе услышать хоть краешком мозга, а тем более задуматься над нею. Это лишь глубокое эхо, возможно, лишь отголосок безумия ее мужа, такой же тихий, как взмах крыла летучей мыши в темной пещере.
Внезапно его лицо снова оживает, и он встает; колени издают слабый хруст. Опускает взгляд на рубашку, проверяя, не осталось ли на ней следов крови. Рубашка чиста. Смотрит в угол, откуда унес ее. Там есть кровь, несколько четких круглых капель и размазанных пятен. Она чувствует, что кровь продолжает течь, теперь уже сильнее и быстрее; чувствует, как кровь заливает ее и пропитывает нездоровым теплом, которое почему-то кажется жадным. Кровь хлещет, словно желая вынести с собой чужака, поселившегося в крошечной квартирке ее чрева. У нее возникает ощущение — Господи, до чего же кошмарная мысль! — что даже ее собственная кровь взяла сторону мужа… как бы безумно это ни выглядело.
Он снова скрывается в кухне и не возвращается в гостиную примерно пять минут. Она слышит, как он переходит с места на место и передвигает предметы. В этот момент происходит выкидыш; боль вспыхивает ярким горящим крестом, а затем резко ослабевает, словно выходя с потоком булькающей жидкости, которую не только ощущает, но и слышит. Неожиданно ей кажется, что она сидит в ванне с горячей вязкой жидкостью. Словно в кровавой подливке.
Его вытянутая тень снова появляется в проеме двери. Он открывает холодильник, закрывает его, затем распахивается и захлопывается дверца шкафа (по слабому скрипу она понимает, что это шкаф под раковиной). Слышен шум бегущей в раковину воды, потом он начинает напевать — кажется, это «Когда мужчина любит женщину», — в тот миг, когда из нее выходит нерожденный ребенок.
Норман снова вырастает в дверном проеме, и она видит, что он держит в руке бутерброд — ну конечно, ведь до сих пор не ужинал и, должно быть, голоден, — а в другой сжимает влажную тряпку из корзины в шкафу под раковиной. Приседает в углу, куда она заползла после того, как муж вырвал у нее из рук книжку, а потом нанес три коротких жестких удара в живот —