— Не вполне, — отвечаю я. Поскольку Дамка все равно у меня на коленях, я решаю ее погладить. Она впервые позволяет к себе прикоснуться. До чего же она теплая, а шерсть у нее на удивление жесткая.
— Ничего, скоро привыкнешь. Пойдем позавтракаем. Полезно доя опохмелки.
— Я не пил.
Он задерживает на мне взгляд и проницательно кивает:
— Ага.
— Как это понимать? — уточняю я.
— Дело в женщине.
— Нет.
— Да.
— А вот и нет!
— Ну надо же, как быстро Барбара тебя простила. Или нет? — присмотревшись ко мне, он вновь принимается кивать. — Угу. Кажется, я начинаю понимать, что к чему. Ты не подарил ей цветов, так? А я ведь говорил.
— Не лезь не в свои дела, — огрызаюсь я, снимаю Дамку с колен и встаю.
— Вот те на! Да ты первоклассный брюзга. Пойдем лучше подкрепимся.
Наполнив тарелку, я направляюсь вслед за Уолтером к его столу.
— И что это ты делаешь, скажи на милость? — останавливается он.
— Подумал, что сяду лучше с тобой.
— Не выйдет. Тут у каждого свое место. К тому же ты сразу опустишься в глазах всех остальных.
Я колеблюсь.
— Да что с тобой такое? — продолжает он и бросает взгляд туда, где я обычно сижу. Август и Марлена едят молча, не поднимая глаз. Веки Уолтера вздрагивают.
— Только не говори мне…
— Да я тебе ни слова не сказал! — отвечаю я.
— И не надо. Послушай, малыш, тебе ведь туда просто не хочется, правда? Это в переносном смысле. А в буквальном: пошел-ка ты за свой стол, и держи себя, как ни в чем не бывало.
Я вновь смотрю на Марлену и Августа. Они нарочито друг друга не замечают.
— Слушай сюда, Якоб, — продолжает Уолтер. — Он отъявленный негодяй, я такого в жизни не встречал, и что бы там, ко всем чертям, ни происходило…
— Ничего не происходит. Совершенно ничего.
— …лучше прекратить немедленно, или в один прекрасный день ты — покойник. Сбросят с поезда как пить дать, а то еще и на мосту. Я серьезно. А теперь отправляйся туда.
Я свирепо гляжу на него сверху вниз.
— Давай-давай! — говорит он, махнув рукой в сторону столика.
Стоит мне подойти, как Август поднимает глаза от тарелки.
— Якоб! — восклицает он. — Рад тебя видеть. Не знал, добрался ли ты до места. А то хорошенькое было бы дельце, если бы пришлось вытаскивать тебя из тюрьмы. Могли быть трудности.
— Я о вас тоже беспокоился, — отвечаю я, садясь за стол.
— Неужели? — с преувеличенным удивлением спрашивает он.
Я поднимаю взгляд. Глаза у него горят, а рот кривится в странной усмешке.
— О, мы добрались прекрасно, правда, дорогая? — он бросает на Марлену злой взгляд. — Но скажи на милость, Якоб, как это вам с Марленой удалось потеряться? Ведь вы были так… близки там, на танцплощадке.