Марлена между тем уже забирается в вагон.
— Эй, привет! — говорит она Уолтеру, который все еще жмется в углу. — Вот ты-то мне и нужен. Твоя собачка?
Уолтер тут же поднимает голову.
— Дамка!
Марлена наклоняется, чтобы ее выпустить, но Дамка вырывается и с грохотом обрушивается на пол. Поднявшись на лапы и добравшись до угла, она набрасывается на Уолтера, лижет его прямо в лицо и так виляет хвостом, что вновь падает на пол.
— Ох, Дамка! Где же ты была, гадкая, гадкая девочка? Ох, и заставила меня поволноваться, гадкая, гадкая девочка! — Уолтер подставляет ей лицо и голову, а она крутит хвостом и повизгивает от удовольствия.
— Где она была? — поворачиваюсь я к Марлене.
— Бежала вчера вдоль поезда, когда мы отправлялись, — отвечает она, не отводя взгляда от Уолтера и Дамки. — Я ее заметила в окошко и сказала Агги. Он лег на живот на платформу и ее подобрал.
— Август? — спрашиваю я. — Неужели?
— Да. И сказал, что в знак благодарному она его укусила.
Уолтер обхватывает собачку обеими руками и зарывается лицом в шерсть.
Марлена еще некоторое время на них глядит и направляется к двери.
— Ну, ладно. Я, пожалуй, пойду.
— Марлена, — тянусь я к ее руке.
Она останавливается.
— Спасибо! — говорю я, опуская руку. — Вы даже не представляете, что она для него значит. То есть для нас.
Она бросает на меня едва заметный взгляд с полунамеком на улыбку и тут же переводит его на спины своих лошадок.
— Да-да. Думаю, что представляю.
Когда она выбирается из вагона, на глаза у меня наворачиваются слезы.
— Ну, кто ж его знает… — говорит Верблюд. — А вдруг он, в конце концов, человек?
— Кто? Август? — переспрашивает Уолтер. Наклонившись, он хватает сундук за ручку и волочет по полу. Мы приводим комнату в дневной вид, но Уолтер справляется с задачей в два раза медленнее, чем обычно, потому что держит под мышкой Дамку. — Не верю.
— Да можешь уже выпустить, — говорю я. — Дверь-то закрыта.
— Он спас твою собачку, — продолжает Верблюд.
— Знал бы, что моя — не спас бы. Дамка поняла. Потому-то его и укусила. Да, ты поняла, правда ведь, малышка? — Он подносит ее к лицу и принимается сюсюкать. — Да, Дамка умная девочка.
— А почему ты считаешь, что он не знал? Марлена ведь знала.
— Даже не сомневаюсь. Да в этом жиде вообще ничего человеческого нет!
— Эй ты, выбирай выражения! — ору я.
Уолтер замолкает и пялится на меня.
— Что? Но ты ведь не еврей, а? Послушай, прости. Я не хотел. Так, просто думал подколоть.
— Да, подколоть! — продолжаю орать я. — Вечно кто-то пытается подколоть, а мне это чертовски надоело! Если ты артист, то подкалываешь рабочих. Если рабочий — поляков. Если поляк — евреев. А если карлик… вот скажи мне, Уолтер, ты ненавидишь только евреев и рабочих или поляков тоже?