— Якоб?
— Марлена! — вскрикиваю я.
— Господи Иисусе, женщина! — кричит Уолтер, отбрасывая нож. — Чуть вас не убил. — Он хватается за край двери и вытягивает голову, пытаясь заглянуть ей за спину. — Вы одна?
— Да. Извините. Мне нужно поговорить с Якобом.
Уолтер приоткрывает дверь пошире. Лицо у него вытягивается.
— Ну да, ну да. Лучше зайдите.
Когда Марлена входит, я поднимаю ей навстречу керосиновую лампу. Ее левый глаз, украшенный лиловым фингалом, заплыл, как у меня.
— Боже правый! — говорю я. — Что он с вами сделал?
— Господи, на себя посмотри! — отвечает она, почти коснувшись кончиками пальцев моего лица. — Тебе бы показаться врачу.
— Да у меня все в порядке, — говорю я.
— Кто это, черт возьми? — вопрошает с раскладушки Верблюд. — Неужели леди? Ни шиша не вижу. А ну, поверните-ка меня.
— Ой, простите, — произносит Марлена, ошеломленно глядя на парализованного старика в углу. — Я думала, вы тут вдвоем. Ох, прошу прощения. Я лучше пойду.
— Нет, не пойдете, — говорю я.
— Я же не говорю, что… к нему.
— Нечего вам ходить по вагонам несущегося поезда, не дай бог провалитесь.
— Якоб прав, — говорит Уолтер. — Мы переберемся к лошадкам, а вы располагайтесь здесь.
— Нет, мне не хотелось бы вас выгонять.
— Тогда давайте я вытащу для вас сюда свою постель, — говорю я.
— Да нет же, я вовсе не предполагала… — качает головой Марлена. — Боже. Мне не следовало приходить. — Она прячет лицо в ладони и начинает плакать.
Я передаю лампу Уолтеру и притягиваю Марлену к себе. Всхлипывая, она утыкается носом прямо мне в рубашку.
— Ну да, ну да, — вновь начинает Уолтер. — Похоже, я теперь сообщник.
— Пойдемте поговорим, — предлагаю я Марлене.
Хлюпнув носом, она отстраняется и уходит к лошадкам.
Прикрыв дверь, я следую за ней.
Лошади, узнав свою хозяйку, тихонько ржут. Она подходит к Ночному и гладит его по боку. Я в ожидании прислоняюсь к стене. Наконец она ко мне присоединяется. На повороте дощатый пол у нас под ногами покачивается, и вот мы уже стоим плечом к плечу.
Я заговариваю первым.
— Он вас раньше бил?
— Нет.
— Если еще хоть раз ударит, клянусь Господом, я его убью.
— Если еще хоть раз ударит, тебе не придется иметь с ним дело, — тихо говорит она.
Я окидываю ее взглядом. Через доски за ее спиной пробивается лунный свет, лишая ее черный профиль всяческих черт.
— Я от него ухожу, — добавляет она, опуская голову.
Я непроизвольно хватаю ее за руку. Кольца нет.
— А ему вы сказали?
— Совершенно недвусмысленно.
— И как он воспринял?
— Его ответа трудно не заметить.
Мы сидим и слушаем, как под нами постукивают стыки. Я смотрю поверх спин спящих лошадей на кусочки ночного неба, мелькающие в щелях между досками.