Марлена поднимает взгляд, замечает меня и бледнеет.
— Якоб!
Я ставлю скамейку на место и присаживаюсь на край.
— Он не сделал тебе больно? Ты как? — спрашиваю я.
— В порядке. А ты как? Я слышала… — слова застревают у нее в горле, и она прикрывает рот ладонью.
— Сегодня мы делаем отсюда ноги. Я буду держаться неподалеку. Уходи, как только сможешь, и я уйду следом.
Она, вся бледная, смотрит прямо на меня:
— А Уолтер с Верблюдом?
— Мы вернемся и посмотрим, удастся ли их отыскать.
— Мне нужно еще несколько часов.
— Зачем?
У входа в кухню появляется Дядюшка Эл. Он щелкает пальцами, и с противоположной стороны шатра к нему подходит Граф.
— У меня в купе припрятано немного денег. Я зайду, когда его там не будет, — отвечает она.
— Не стоит. Лучше не рисковать.
— Я осторожно.
— Нет!
— Эй, пойдем-ка, Якоб, — говорит Граф, беря меня под руку. — Боссу не нравится, что ты тут.
— Граф, дай мне еще минутку, — прошу я.
Он глубоко вздыхает.
— Ладно, тогда поборись чуток. Но только пару секунд, не больше, а потом я тебя отсюда выведу.
— Марлена, — в отчаянии шепчу я. — Обещай, что ты туда не пойдешь.
— Не могу. Половина денег — мои, и если я их не заберу, у нас ни гроша за душой не будет.
Я вырываюсь из объятий Графа и встречаюсь с ним лицом к лицу. Ну, то есть к груди.
— Скажи мне, где они, и я заберу их сам, — рычу я, тыча Графу в грудь пальцем.
— Под диваном у окна, — торопливо шепчет Марлена. Обойдя стол, она подходит ко мне. — Сиденье открывается. Деньги в банке из-под кофе. Но, думаю, мне легче будет…
— Ладно, хватит, — говорит Граф. Развернув меня, он заламывает мне руку за спину и подталкивает так, что я сгибаюсь пополам.
Я поворачиваю голову к Марлене.
— Я сам. А ты к вагону даже не приближайся. Обещаешь?
Я принимаюсь извиваться, и Граф меня выпускает.
— Обещай, слышишь? — шиплю я.
— Обещаю, — отвечает Марлена. — Только осторожней.
— Эй ты, сукин сын, отпусти меня сейчас же! — ору я Графу. На публику, разумеется.
Мы с ним устраиваем великолепный спектакль. Не знаю, догадывается ли хоть кто-нибудь, что руку он мне заламывает совсем не больно, однако отыгрывается тем, что отшвыривает в траву на добрые десять футов.
После ланча я только и делаю, что выглядываю из-за углов, проскальзываю за крыльями шатров, прячусь под вагонами. Но ни разу мне не удается незаметно подобраться к вагону номер 48. Кроме того, Августа я не видел с самого ланча, так что, вполне вероятно, он там. Короче говоря, я выжидаю удобного момента.
Дневного представления нет. Около трех часов пополудни Дядюшка Эл взбирается на ящик посреди площади и провозглашает, что на вечернем представлении каждый должен выложиться, как никогда прежде. Что будет в противном случае, он не говорит, да никто и не спрашивает.