Откуда ни возьмись появляется Верблюд.
— Вот. Отдашь тому парню, в начале очереди, — говорит он, вкладывая мне в руку талончик.
«Парень в начале очереди» сидит на складном стуле и поглядывает на подходящих из-под опущенных полей мягкой фетровой шляпы. Я протягиваю ему талон. Он смотрит на меня, скрестив руки на груди.
— Служба? — интересуется он.
— Простите, что? — спрашиваю я.
— Из какой ты службы?
— Гм… не знаю, — отвечаю я. — Все утро выгребал навоз из вагонов для лошадей.
— И что дальше? — отвечает он, не обращая никакого внимания на мой талончик. — Это могли быть лошади из конного цирка, лошади, которые у нас на погрузке, а то и лошади из зверинца.
Я не отвечаю. Помнится, Верблюд упоминал разные службы, но если б я знал, чем они друг от друга отличаются…
— А раз ты не знаешь, к какой службе относишься, то ты не из цирковых, — заключает он. — Так кто же ты такой, черт тебя дери?
— Все в порядке, Эзра? — спрашивает Верблюд, вырастая у меня из-за спины.
— Ничего не в порядке. Тут ко мне пристал какой-то хитрожопый проходимец — положил, видишь ли, глаз на наш завтрак, — отвечает Эзра и сплевывает.
— Он не проходимец, — говорит Верблюд. — Просто новичок. Он со мной.
— Да-а?
— Да.
Эзра приподнимает шляпу и оглядывает меня с головы до пят. Еще чуть помедлив, он говорит:
— Ладно, Верблюд. Если ты за него ручаешься, пусть проходит, — он выхватывает у меня талончик. — Да, и еще. Научи парня говорить что надо, покуда его тут не избили.
— Так из какой я службы? — спрашиваю я, направляясь к столу.
— Эй, не туда! — хватает меня за локоть Верблюд. — Эти столы не про нас. Держись меня, покуда не разберешься, что тут к чему.
Мы обходим занавес. На этой стороне от края до края жмутся один к другому простые деревянные столы, а на них — только солонки и перечницы. И никаких тебе цветов.
— А кто ест с той стороны? Артисты?
Верблюд бросает на меня резкий взгляд.
— Послушай, малыш! Пока не освоишь здешний жаргон, держи язык за зубами, а?
Он садится и немедля отправляет в рот полкуска хлеба. Пожевав немного, вновь смотрит на меня:
— Да ты не дуйся, дружище. Я же за тобой присматриваю. Ты видел Эзру, а Эзра у нас просто лапочка. Садись уже.
Потаращившись на него, я присаживаюсь на скамейку. Поставив на стол тарелку, осматриваю свои вымазанные в навозе руки и вытираю о штаны, но чище они не становятся. Тем не менее, я берусь за еду.
— И какой же здесь жаргон? — спрашиваю наконец я.
— Артистов называют циркачами, — отвечает с набитым ртом Верблюд. — А твоя служба — погрузка. Пока что.
— Ну, и где же эти циркачи?