Буквально через несколько минут появляются Август и его люди.
— Джо, займись обезьянами, — приказывает он. — Пит, Отис, выведите и напоите копытных.
Лучше из ручья, а не из корыт. Воду нужно беречь.
— Только не трогайте Серебряного, — добавляю я.
Повисает долгая пауза. Рабочие глядят сперва на меня, а потом на Августа. Взгляд его непроницаем.
— Да, — говорит наконец он, — все правильно. Не трогайте Серебряного.
Он разворачивается и уходит. Все остальные таращатся на меня широко раскрытыми глазами.
Я припускаю за Августом вдогонку.
— Простите, — говорю я, переходя на ходьбу. — У меня и в мыслях не было командовать.
Он останавливается у вагона с верблюдами и открывает дверь. Измученные дромедары приветствуют нас ворчанием и жалобами.
— Все в порядке, дружок, — весело говорит Август, протягивая мне бадью с потрохами. — Помоги-ка мне лучше покормить кошек.
Я беру бадью за тонкую железную ручку. Оттуда вырывается целый рой разозленных мух.
— Боже мой! — я ставлю корзину на землю и отворачиваюсь: меня вот-вот вырвет. Потом вытираю набежавшие на глаза слезы. Тошнота не проходит. — Август, кормить этим кошек нельзя.
— Почему?
— Оно протухло.
Август не отвечает. Я поворачиваюсь и вижу, что он ставит рядом со мной еще одну бадью и уходит. Удаляется по путям, неся еще две бадьи. Я подхватываю свои и догоняю его.
— Это же гнилье. Кошки наверняка не станут, — продолжаю я.
— Надеюсь, станут. Иначе нам придется принять непростое решение.
— А?
— До Жолье еще далеко, а козлов у нас, увы, уже нет.
Ответ застревает у меня в горле.
Когда мы доходим до второго поезда, Август запрыгивает на платформу и раскрывает боковые стенки на двух кошачьих клетках. Отперев замки, он оставляет их болтаться на дверцах и спрыгивает обратно.
— Ну, давай, — подталкивает он меня в спину.
— Что?
— Каждому по бадье. Вперед! — поторапливает он.
Я неохотно взбираюсь на платформу. В ноздри ударяет сильнейший запах кошачьей мочи. Август протягивает мне две бадьи с мясом, одну за другой. Я, стараясь не дышать, ставлю их на повидавший виды дощатый настил.
В каждой из клеток по два отделения: слева от меня — пара львов, справа — тигр и пантера. Все это очень крупные звери, один другого увесистее. Они поднимают головы, принюхиваются и подергивают усами.
— Ну, давай же! — не отстает Август.
— А что нужно-то, просто открыть дверей и запихнуть бадьи внутрь?
— Если не придумаешь чего получше.
Тигр — шесть сотен фунтов (чуть больше 370 кг.) великолепного черного, рыжего и белого — поднимается на ноги. У него огромная голова и длинные усы. Он подходит к двери, разворачивается и уходит обратно. Вернувшись, рычит и что есть сил ударяет лапой по засову. Замок бряцает по прутьям клетки.